Книга Замок проклятых, страница 94 – Ромина Гарбер

– Мама совсем не готовила, – объясняет Беатрис, пока я вытаскиваю скорлупу венчиком. – У нее для этого была прислуга. Прислуга была и у ее мамы, и у мамы ее мамы. Мы с тобой нарушаем традицию. Salud!

Тетя приветственно протягивает мне картофелечистку, и я весело чокаюсь с нею венчиком для взбивания яиц.

– У нас в семье всегда готовил папа, – говорю я, – мама ненавидела готовить.

Когда тетя улыбается, она очень похожа на маму, настолько, что у меня щемит сердце.

– Твоя мама не допускалась на кухню после того, как однажды, ей было лет девять, кажется, прокралась сюда рано утром и попыталась приготовить завтрак. – Румянец появляется на лице Беатрис, когда она вспоминает об этом. – Как ты можешь догадаться, завтрак получился ужасный. Все страшно рассердились на нее тогда. Когда ей хотелось чего-то вкусненького, она просила меня принести с кухни, потому что ей самой вряд ли бы удалось что-то получить.

Я взбиваю яйца и расспрашиваю тетю о мамином детстве.

– А какую часть замка мама любила больше всего?

– Библиотеку. Она была прирожденной писательницей, носила с собой ручки и карандаши и постоянно записывала что-то.

Я протягиваю миску Беатрис, которая все еще чистит картошку.

– А какой была Антонелла? – тихо спрашиваю я.

Тетя останавливается. Она не решается взглянуть на меня, но видно, как взволнованно она дышит.

– Антонелла была исследователем. Ты пошла в папу, тебе нравилось сидеть на одном месте, а она была непоседой, как твоя мама. Ей нравилось играть на улице, она не боялась ни грязи, ни жучков.

Беатрис берет нож и режет картошку.

– Эти две картофелины нарежь так же, – говорит она мне.

Потом тетя ставит сковородку на плиту и наливает немного оливкового масла.

К тому времени, как мы садимся за стол, на улице уже темно, и мне нужно решить, что делать. Как только Себастиан увидит Беатрис, он сразу же среагирует на нее. Главное, чтобы он не убил ее в тот же миг.

– Ну как? – спрашивает тетя.

– Что, как?

– Как тебе испанская тортилья?

– О! – Я смотрю на свою тарелку и понимаю, что все уже съела. – Очень вкусно! – честно отвечаю я.

Меня угощали этим блюдом дома у Фелипе, но тогда оно не показалось мне таким вкусным. Помню, в тот вечер я была очень голодная и довольно долго ждала, когда же наконец подадут еду.

– А испанцы всегда ужинают поздно? – спрашиваю я тетю.

Беатрис кивает, в ее руке стакан с водой.

– Обед у нас, la comida, в середине дня, а ужин, la cena, поздно вечером, подается на несколько часов позже, чем принято в Америке. Но твои врачи попросили меня придерживаться более привычного для тебя расписания, чтобы ты легче адаптировалась. – Она отпивает воды из стакана. – Кстати, в тему к любимой еде – через три дня у тебя день рождения.

Я помнила об этом, но старалась не думать. Это мой первый день рождения без родителей. Мы с мамой выбрали мне подарок на восемнадцатилетие несколько лет назад, но теперь это обещание не сбудется.

– Прости, – говорит Беа, заметив тоску в моем взгляде, – я пойму, если ты не захочешь праздновать, но скажи хотя бы, какое у тебя любимое блюдо, я с радостью приготовлю его тебе.

Боковым зрением я замечаю, как в комнате материализуется Себастиан.

Он смотрит на меня и на Беатрис и вопросительно хмурится. Я слегка качаю головой, давая ему понять, что ничего предпринимать не нужно.