Книга Девушка из спасательной шлюпки, страница 138 – Эйлин Энрайт Ходжеттс

– Отец узнает, что мы натворили, – запротестовала Поппи.

– Ему все равно, что мы натворили, – Дейзи ослепительно улыбнулась. – Это даже лучше, чем уехать в Америку. Я могу прославиться здесь, а кинопродюсер увидит мою фотографию. У меня все получится! – торжествующе воскликнула она.

Епископ ошарашенно посмотрел на Дейзи.

– Ты же не собираешься выставить себя напоказ, словно уличная…

Дейзи перебила дядю, прежде чем он произнес слова, неподобающие для духовного лица.

– Не беспокойтесь за меня, дядюшка! Я знаю, что делаю!

Она поправила шляпку и распахнула стеклянную дверь на улицу. Поппи видела, что там оставались только один репортер и один фотограф, и на секунду подумала, что они не обратят внимания на новое лицо. Разумеется, она ошиблась. Дейзи выпорхнула на тротуар, и фотограф, видимо, уставший снимать юристов и влиятельных мужчин, поднял камеру. Репортер обернулся. Сверкнула вспышка фотоаппарата.

Дейзи вновь взяла судьбу в свои руки, и Поппи оставалось лишь следовать за ней и разбираться с последствиями.

Лондон

Эрни Салливан

Женщина снова запела. Салливан сидел в малой столовой и хмуро смотрел на закрытую дверь гостиной модного лондонского дома, которая была не в состоянии заглушить оперное сопрано Евы Ньютон, потрясавшее публику по всей ее родной Австралии. Он уже выучил распорядок ее утра. Сначала она разогревала голосовые связки чередой тревожных и несозвучных восклицаний. Затем переходила к гаммам, а далее – к ариям. Тот факт, что мисс Ньютон была родом из Австралии, нисколько его не подкупал. Европейская опера могла нравиться сливкам сиднейского общества, стремящимся копировать все европейское, но жители Гулагонга предпочитали гармонику или скрипку и что-нибудь более оживленное.

Первое потрясение от того, что Бен Тиллет поручил его заботам своей любовницы – оперной дивы, которая жила в прекрасном доме и была матерью четырех детей Тиллета, ни один из которых не носил его фамилии, уже прошло.

– Жена не знает, – сказал ему Тиллет. – На самом деле, очень немногие знают о Еве. Здесь тебя никто искать не будет.

Салливан не удержался от вопроса.

– Как ты можешь себе все это позволить?

– Никак, – беззаботно ответил Тиллет. – Мы с женой живем в очень скромном доме в Путни. – Он обвел рукой просторную прихожую, в которой хлопотала служанка в белом фартуке: – Это все оплачивает семья Евы. Удивительно, что ты, будучи австралийцем, никогда не слышал о ней.

– У нас большая страна, – ответил Салливан и удивился, ощутив вдруг приступ тоски по дому, по голубому небу и бескрайним просторам.

Он решил не спрашивать у Тиллета, как и уж тем более зачем он обзавелся богатой любовницей. Рабочим Тиллет представлялся «самородком» из народа, выпускником суровой школы жизни. Салливан даже представить себе не мог, как члены профсоюза восприняли бы этот шикарный дом и супружескую неверность Тиллета.

Ева пропела последние пронзительные ноты арии. Салливан решил, что посвященные, наверное, восхитились бы ее способностью достигать тона, близкого к звучанию собачьего свистка, но он сам испытывал облегчение оттого, что эта тишина означала окончание ее разминки. Салливан вернулся к чтению «Дейли инкуайрер», где были напечатаны измышления репортера, известного лишь под псевдонимом Интеррогантум. Редакция газеты, прекрасно понимая, что не многие из ее читателей знают латынь, прилежно дала перевод псевдонима – «Вопрошающий».