Книга Сомневающийся убийца, страница 135 – Цзюньлинь Чэнь

Неизвестно, будет ли смерть освобождением, но жизнь, несомненно, приносит только страдания. Дни были похожи на медленную пытку, и я не видел необходимости и дальше влачить свое жалкое существование, мучениям не видно ни конца ни края… Я решил прекратить все это и в тишине и покое своего дома расстаться с жизнью. Благородно покинуть этот мир, выполнить свой жалкий долг мужа, сохранив при этом хотя бы минимальное уважение к основам права. Только так я не предам ни жену с дочерью, ни свои идеалы. Раз уж невозможно добиться запоздалой справедливости, пусть мне достанется запоздалое освобождение!

Таблетки со снотворным на ладони казались маленькой горой. Я сидел на кровати и увидел на вершине этой горы ее: Сяовань ждала меня там. Она ждала так долго, и как ей было одиноко. Я почувствовал небывалую легкость и спокойствие.

Я заглотил все таблетки и залпом выпил воды, но из-за того, что я долго ничего не ел и не пил, сработал условный рефлекс, и меня начало тошнить. Я вливал в себя воду, в таком нервном состоянии пищевод свело спазмом, и все капсулы снотворного застряли посредине, мне казалось, что грудная клетка вот-вот лопнет. От резкой боли я согнулся, закрыл глаза, чувствуя, что сейчас умру от удушья.

Только когда таблетки все-таки опустились в желудок, я пришел в себя и, тяжело дыша, откинулся на кровать. Из окна в комнату проникал отсвет заходящего солнца, дул легкий ветерок. Я видел только покрытый плесенью потолок, картинка перед глазами расплывалась, и потертости вдруг приобрели новый оттенок…

Цвета жакаранды в тот год, когда мы познакомились.

Крепко уснув, я будто провалился в глубину океана, небо над головой медленно-медленно удалялось от меня, тело похолодело, и я не мог больше пошевелиться.

А когда проснулся, очутился в пылающем огне. Пламя захватило меня, его языки становились все ярче, и вырваться из этого огненного кольца было невозможно.

Впереди меня ждал мир без звуков и света, безграничная тьма.

Пройдя через испытание льдом и пламенем, я наконец очнулся. Не знаю, может, я выпил мало таблеток или они оказались просроченными, но самоубийство не удалось. Как бы то ни было, чувствовал я себя ужасно. Желудок нестерпимо болел, меня рвало остатками лекарств, смешанных с резким запахом желудочного сока. Я повалился на пол лицом вниз, блевотина заливалась в ноздри, изо рта сочилась похожая на шелковые нити слюна, только с тошнотворным кислым запахом. Так я и лежал, в луже собственных нечистот, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, но чувствовал, будто родился заново.

Чего еще мне бояться, если даже смерть меня не страшит?

Это была первая мысль, посетившая меня после пробуждения.

Божественное указание пролетело и исчезло, мысли путались в полном беспорядке – и вдруг все прояснилось. В диком воодушевлении я закрыл лицо руками и стал растирать щеки, меня била такая дрожь, что я, казалось, выдыхал холодный воздух. Я долго не мог успокоиться.

Много месяцев я метался, убить Лян Го или не убивать, и чаша весов никак не склонялась ни в одну, ни в другую сторону. Может показаться странным, но главным источником моей ненависти было осознание, что Лян Го избежал судебной ответственности. Предать его правосудию – вот что было для меня главным. В конце концов любое убийство – это преступление, и перед этим непреложным законом все люди равны, исключений быть не может. Соверши я сам умышленное убийство, мне не уйти от уголовной ответственности. А если бы, наоборот, преступление совершил Лян Го, кого наказал бы закон? Его, Лян Го! Нужно только заставить его дойти до точки невозврата: каким бы рациональным ни был мотив, ничто не может быть оправданием преступления!