Книга Топить в огне бушующем печали. Том 1, страница 265 – Priest P大 (Прист)

Но как следует прикинуть, что да как, времени не было – Алоцзинь снова стал создавать ветряное лезвие, и воздух у его краев так свистел и закручивался, что думалось: этот клинок всяко прочнее предыдущих и вряд ли уступит тому же металлу. И если кинуть такой в фургон, он точно пошинкует всех в капусту.

– Дайте-ка мне пистолет, – потребовал у Гу Юэси Сюань Цзи, а сам положил руку на плечо Чжан Чжао, чтобы потом скомандовать: – Давай! Тормози!

Чжан Чжао вдавил педаль тормоза в пол. И как раз вовремя: Алоцзинь послал в них уже готовое ветряное лезвие, но то, к счастью, пролетело мимо – лишь царапнуло по касательной лобовое стекло. Получить ответку Алоцзинь как будто не боялся.

Взяв у Гу Юэси пистолет, Сюань Цзи провел ладонью вдоль ствола, где вырезали магические знаки. Они холодно сияли, и там, где касались его пальцы, они загорались алым, в цвет пламени. Проделав все это, Сюань Цзи обернулся к Ван Цзэ и тихо попросил серьезным тоном:

– Помоги мне. Когда буду стрелять, оберни пули в водную оболочку.

– Чего? – опешил тот.

Обернуть летящую пулю в водную оболочку – совсем не то же самое, что натянуть водную завесу. Всякие завесы и барьеры – фокусы, конечно, сложные (примерно как втащить на башню ведро воды), но хотя бы не невозможные. А обернуть пулю – все равно что вырезать на крылышке летящей мухи панораму «По реке в День поминовения усопших»: для такой задачи нужны отменные реакции, острое зрение и невероятный контроль «особых» сил. Иными словами, требуется особое мастерство, где каждое действие отточено до совершенства.

– Нельзя допустить, чтобы хоть одна искра вырвалась наружу. Как ты знаешь, ВВП района Дунчуань составляет почти два триллиона в год – мы никогда не возместим такой ущерб. Даже если последние трусы с себя снимем, – быстро пояснил Сюань Цзи. – Командир Ван, ты самый крутой в «Фэншэнь», просто гуру линии льда и воды, так что я в тебе уверен.

– А вот я в себе не очень уверен… Эй! – попытался отмазаться Ван Цзэ, но его не стали слушать – Сюань Цзи уже выскочил наружу.

Потому что Алоцзинь не собирался давать им драгоценные минуты на составление подробного плана. Чтобы резко развернуться на костяной бабочке, он на лету ухватился за ветку ближайшего дерева, и, как ни странно, помог своему «транспортному средству» вписаться в поворот. Направив бабочку прямо на машину оперативников, Алоцзинь снова выпрямился во весь рост.

Зрелище было еще то: со своими детскими чертами Алоцзинь казался совсем невинным и юным, а его длинные волосы и одежды от стремительного полета трепал ветер, отчего они будто бы сливались в «крылья». В таком виде молодой вождь шаманов и сам напоминал бабочку, порхающую среди цветов и деревьев. Этакое воплощение наивной красоты. Вот и получалось, что «бабочка» оседлала «бабочку».

Заметив, как две «бабочки» несутся к ним, Сюань Цзи и Ван Цзэ выскочили из фургона с разных сторон.

Сюань Цзи вскинул голову, и у него между бровей зажегся тотем – знак, который вот уже три тысячи лет передавался от одного хранителя пламени другому. Именно этот мрачный и в то же время величественный символ свидетельствовал, что каждый хранитель пламени – дух, порожденный огнем Чиюань и давно упокоившимися останками чудесных от рождения существ. И когда Сюань Цзи стоял с этим знаком на лбу, совершенно отрешенный, без улыбки, он уже казался не человеком, а чуть ли не божеством, сгинувшим во тьме веков, но вновь возрожденным. Было в его облике что-то диковинное и бесконечно далекое от мирского.