Книга Топить в огне бушующем печали. Том 1, страница 269 – Priest P大 (Прист)

Вскоре бессильная ярость загнанного зверя передалась от хозяина полумаске – она приняла свирепое выражение. По щекам Алоцзиня пролегли мокрые дорожки, но не обычных слез, а постоянно сочащейся из уголков глаз крови.

Чжан Чжао глядел на юного шамана с интересом исследователя, но только с расстояния в несколько шагов. Поймав его любопытный взгляд, Алоцзинь забился на месте и надрывно зарычал.

От его животного рыка, переходящего в вопль, Чжан Чжао страшно перепугался и вздрогнул всем телом. Прямо на глазах молодого оперативника разворачивалась самая настоящая драма: жуткий демон-мо отчаянно бился, пытался вырваться из оплетающих его огненных нитей, но только стягивал их сильнее, и они, впиваясь, терзали и прожигали плоть пленника. Но все вокруг были равнодушны к его мукам. Дунчуаньские горы тоже хранили молчание и больше не откликались на зов своего дитя, поскольку предали его забвению с того дня, как он ушел из дома и увел за собой молодых соплеменников.

У каждого в жизни бывает момент, когда хочется сказать: вот бы повернуть время вспять и начать все сначала! Но многие понимают, что сделанного не воротишь, и смиряются с утраченным. Что до Алоцзиня, то его с детства влекли чудеса людского мира, пока те однажды не обратились в прах. Сам он рос «среди цветов и гор парчи», не знал жары и холода, страданий и тяжкого труда, поэтому неудивительно, что его захватили грезы о внешнем мире. Горячая от рождения кровь сошлась с сумасбродством юности, что подтолкнуло его пойти против устоев племени и отправиться за барьер. После всех мытарств его глупые мечтания и надежды разбились вдребезги. И теперь разум Алоцзиня отравляла только одна мечта, да и то не своя, и от этого помешательства он не мог очнуться:

«Когда пламя Чиюань разгорится вновь, Дунчуань станет прежним… Когда пламя разгорится… Дунчуань станет прежним…»

Горе от того, что он натворил, на какую судьбу обрек эти земли и своих соплеменников, не давало его душе упокоиться с миром.

Наблюдая за муками пойманного старейшины, Чжан Чжао ни с того ни с сего ощутил смутную печаль, от которой его пробрала дрожь, и он невольно отступил от магического построения на пару шагов. Чувствуя необъяснимую тревогу, Чжан Чжао забормотал:

– Нет, надо поскорее связаться с Главным управлением… пусть заберут, вышлют людей, например… Надо же как-то решать эту проблему. А! Кстати, директор Сюань, разве это не тот самый мертвец из гроба? Но как он сумел оттуда выбраться? Интересно, как там дела у директора Сяо… все ли в порядке? Я пытался дозвониться, но пока глухо…

С этими словами Чжан Чжао потянулся к мобильному, чтобы разблокировать экран, но едва он это сделал, как ему позвонили. Номер был незнакомым, однако, судя по цифрам, их вызывали из Главного управления.

Чжан Чжао прожал вызов:

– Алло! Говорит «Фэншэнь-1», Чжан Чжао. Мы как раз хотели подать рапорт начальству и спросить… Алло?

В динамике раздавались лишь завывания ветра и помехи от того, что он дул в самую трубку.

– Алло? – повторил Чжан Чжао и нахмурился. – У вас связь плохая… А-а-а!!!

В эту минуту Гу Юэси как раз стояла рядом, поэтому, когда услышала вопль, разумеется, обернулась, попутно включив свое «рентгеновское зрение». Ахнув от испуга, она уже занесла руку, чтобы выбить мобильник у товарища, но… не успела. Ладонь Чжан Чжао пронзила острая боль, и тут же из мобильного вырвалось черное как смоль пламя. Пока телефон летел на землю, Гу Юэси задела его по касательной, и ей тоже досталось. Там, где их обжег черный огонь, кожу разъело, будто от кислоты.