Онлайн книга «Топить в огне бушующем печали. Том 1»
|
Пока Шэн Линъюаня переносили, он ненадолго очнулся. Тело его напряглось, веки чуть приподнялись, но сквозь ресницы он разглядел только рассвет над Дунчуаньскими землями. Увидев первые лучи солнца, Шэн Линъюань снова закрыл глаза и уже не приходил в себя: он провалился в забытье, где в бреду уже не понимал, где находится и что сейчас за эпоха. Он только чувствовал мягкое тепло, которое ласкало и убаюкивало. Мысли Шэн Линъюаня уносились все дальше и дальше, вслед за прахом Алоцзиня, рассеянного по ветру. Все его думы устремились в прошлое – к народу, который давно сгинул без следа. * * * Детские воспоминания накатывали на него, как накатывают морские волны на берег в самую студеную пору – в последний месяц года. Он припомнил, что как-то раз тоже был ранен, но совсем не так, как сейчас, когда у него все внутренности обгорели от молнии. Теперь его мучит иссушающий жар, а тогда он страдал от чудовищного озноба, да такого сильного, что казалось: кровь вот-вот застынет. В тот день из далекого детства старейшина шаманов, увидев его, Линъюаня, раненым и озябшим, без лишних слов закутал маленького принца в свой плащ, взвалил на спину и понес на вершину горы, в дом Великого мудреца. Там было очень сухо, тепло и стоял явный запах лакрицы, да такой уютный и мягкий, что маленький Линъюань, весь натянутый как струна, невольно расслабил тело. Сколько прошло времени в том забытье, Шэн Линъюань не знал, но его разбудил чей-то детский мелодичный голосок. Как оказалось, какой-то мальчишка с нарочито беззаботным видом ходит взад-вперед под его окном и поет какую-то звонкую детскую песенку, чьи слова маленький Линъюань не понимал. Кажется, этот сорванец изо всех сил старался привлечь к себе внимание. Линъюань неохотно открыл глаза и увидел через окно, как яркие солнечные лучи тянутся нитями с горных вершин и щедро расплескивают по склонам свое золото. Прямо под окном на теневой стороне дома росло грушевое дерево с безумно толстым стволом. Плодоносило оно круглый год, вопреки сезонам, и потому половину его ветвей усыпали только-только завязавшиеся бутоны, а другую – спелые груши. Поскольку дом Великого мудреца был открыт для посетителей, входная дверь постоянно хлопала, занося с улицы манящий аромат созревших плодов. Изо дня в день фруктовый дух расползался по комнате Линъюаня с той же настойчивостью, что и у поющего сорванца под окном, будто оба страшились, что другие не заметят их яркого очарования. Груши в саду вырастали размером с кулак, и половину урожая Великий мудрец раздавал своим соплеменникам. Другую же тайком съедал Алоцзинь. Обычно он, точно обезьянка, ловко взбирался на верхушку, где, устроившись, ел до отвала. Но даже насытившись, он всегда жадничал и хотел еще, потому и завел привычку тащить часть плодов в маленьких узелках. Вязал их Алоцзинь прямо из собственной одежды, которую стягивал с себя, сидя на дереве. Обнажившись по пояс и показывая всему свету загорелую спину, он относил эти груши в узелках в убежище шаманов. Точнее, в маленький грот, расположенный рядом с большим, выделенным под алтарь. Там Алоцзинь сушил груши на сквозняке, наивно полагая, что никто не узнает про его закрома. Под гротом с алтарем, в еще одной маленькой пещере, некогда образовался пруд, где собирались подземные воды. Шэн Линъюань, жадный до прохлады, нередко любил приходить к нему и коротать время за чтением. Утомив глаза, он поднимался выше и захаживал в закрома Алоцзиня, где набирал пригоршню сушеных груш. Разумеется, наследный принц ни от кого не таился и вором себя не считал. Прятать следы своего пребывания он тоже не находил нужным, но Алоцзинь все равно не замечал, что запасы его скудеют, поскольку никогда не отличался внимательностью. |