Книга Пустая комната №10, страница 40 – Серафина Нова Гласс

Я просто таращусь на нее несколько секунд, не понимая, стоит ли воспринимать ее всерьез. Она вполне может и дурить мне голову. История просто невероятная, а здесь полно чокнутых.

– Думаю, унизить Эдди на глазах у всех жильцов – это куда хуже, чем задолжать ему пятьсот баксов. Я просто хочу сказать, что не стоило его злить.

За темными тучами грохочет гром, и несколько детей постарше, оставшихся у бассейна, накрывают головы полотенцами и с визгом убегают в дом. Ее слова похожи на удар по голове. Наркотики. Так вот почему умер Генри? Он подсел на что-то подобное? Я не могу себе такого представить, но, по крайней мере, стоит потянуть за эту ниточку.

– Погодите, вы видели это своими глазами? И никому не рассказали?

– Никто меня и не спрашивал, – как ни в чем не бывало отвечает она и берет мартини, стоящий на полу рядом с ее креслом, хотя еще утро.

Женщина съедает оливку и подмигивает.

– В каком смысле?

– Ну то есть никто не спрашивал меня, видела ли я мертвого парня. Так что это нигде не всплыло.

– Вы видели, как убили человека, – говорю я, стараясь убрать из голоса осуждающие нотки, чтобы она просто не умолкла.

– Ну не совсем, я только слышала, что кого-то убили. А видела лишь, как его выбросили в мусорный бак.

– И вам не показалось нужным сообщить об этом? – спрашиваю я, пытаясь скрыть отвращение и шок.

– Это не моя проблема. С какой стати я должна в это ввязываться? Думаю, Эдди… не просто входит в наркокартель. Он один из главарей, – говорит она, и теперь мне и правда трудно воспринимать ее слова всерьез. Не знаю, что и думать.

– Значит, никто не знает, что этот парень… из картеля? Никто здесь не знает? А Генри знал? Вы были знакомы с Генри? – отчаянно добавляю я под конец – меня вдруг осеняет, что женщина жила по соседству, а он никогда о ней не упоминал.

– Он был просто сокровищем. Как печально, что с ним такое произошло. Вы его жена? – спрашивает она, и я киваю. – Точно, я так и поняла, потому что вы сюда не вписываетесь. Что это, «Гуччи»? – спрашивает она, щупая подол моего платья.

Я отдергиваю его.

– Так, значит, вы его знали.

Я сажусь напротив на металлический стул Генри.

– Как-то раз он меня нарисовал, – расплывается в улыбке она.

– Правда?

Я едва сдерживаю слезы, представляя Генри в студии. Он был таким дружелюбным, умел показать каждому, как много тот значит. Представляю, как он рисует портрет на холсте, перед ним на деревянном столе, заваленном кистями, стоит запотевший бокал с бренди, все окна открыты настежь, ветерок проникает внутрь, а в шезлонге позирует соседка. Именно в такие моменты он был счастлив. В основном это суровые портреты, фотореализм, редко – обнаженная натура. И никогда элегантный гламур. Просто реальные люди, каждая черточка лица, каждая жировая складка – все это присутствует в его работах. У меня теплеет на душе, когда я представляю его таким счастливым и спокойным.

– Да. Мы болтали о том, как вы ездили на выходные в Розуэлл, и я сказала ему, чтобы получил страховку от похищения инопланетянами, а он не верил, что такая существует. Мы проверили через его телефон – действительно, куча народа страхуется от похищения инопланетянами. Он решил, что это очень смешно. Я сказала, что у него больше шансов наткнуться на бигфута.

– На кого? – ошеломленно спрашиваю я.