Книга На тихой улице, страница 108 – Серафина Нова Гласс

Сейчас он ее не видит и не может остановить. Пейдж быстро встает на четвереньки, хотя это причиняет боль, и бросается к двери. Трясущимися руками открывает ее и, забыв про обувь, сбегает по ступеням и практически летит по дорожке.

Бежать к Коре и Николе небезопасно, вдруг кто-нибудь заметит, поэтому она несется к собственному дому. Проскальзывает между кустами и стеной, прячется в тени и сдергивает балаклаву. Добравшись до заднего двора, протискивается в дверь. Запирает ее за собой и выключает свет, молясь, чтобы Лукас ничего не видел и не выследил ее.

Она вытаскивает телефон, понимая, что Кора и Никола в панике. Во время борьбы видеосвязь оборвалась, и Пейдж пишет Коре.

Пейдж не ждет ответа, у нее нет сил объяснять что-то еще. Они знают, что она выбралась и теперь в безопасности. Пейдж отключает звук на телефоне и поднимается наверх, хотя понимает, что, проснувшись, увидит сотню пропущенных звонков и сообщений. Такого исхода она точно не ожидала и сейчас просто не в состоянии объясняться. Силы ее покинули. Пейдж раздвигает занавески в спальне на крошечную щелочку, чтобы посмотреть на дом Кинни. Там по-прежнему горит свет. Но входная дверь закрыта, а она оставила ее распахнутой. Пейдж видит, как Лукас выключает свет, и наконец выдыхает.

Она наполняет ванну обжигающе горячей водой и погружает в нее ноющее тело. Нервные окончания пульсируют электричеством, поэтому она несколько раз глубоко вдыхает, чтобы успокоиться. И снова думает о Гранте. Вот бы он был здесь. Эта мысль так давно не приходила ей в голову. Пейдж хочется, чтобы он ждал перед дверью с чашкой чая и халатом, а она обнимала бы его долго-долго, может, годами, если потребуется, пока все не наладится. Но она оттолкнула его так далеко, что уже и не знает, какой он на самом деле.

А потом Пейдж вспоминает Калеба. Она почти все время думает о нем, но после сегодняшних событий совсем по-другому представляет его последние мгновения. Чувствовал ли он такой же ужас? Думал ли о том, что умрет в одиночестве? Бедный малыш. Она отдала бы что угодно, лишь бы избавить его от той боли, лучше бы в тот вечер умерла она.

– Мой малыш, – шепчет Пейдж в темную пустоту вокруг, кладет голову на фаянсовый край ванны и воет, а потом судорожно и неконтролируемо рыдает. Лучше бы она умерла.

Финн выходит из гостевой комнаты на первом этаже, с обмотанным на талии полотенцем и зубной щеткой во рту. Я потягиваю утренний кофе и наблюдаю, как он топает по коридору, ругаясь себе под нос. Он направляется в нашу спальню, чтобы переодеться. Полиция попросила его подъехать и ответить на несколько вопросов, и Финн в бешенстве.

После нашей стычки он со мной не разговаривает. Меня удивляет то, как по-детски он себя ведет, и то, с какой скоростью распадается многолетний брак. Финн винит за свои прегрешения не себя, а меня – за то, что я узнала о них. Не понимаю, почему я всегда думала, что, если поймаю его за руку, он будет рыдать и умолять меня остаться. И мы пойдем на консультацию к семейному терапевту, Финн изменит поведение. Быть может, так и случилось бы, если б у него были просто ничего не значащие развлечения на одну ночь, но после всех улик, которые я на него вывалила, наверное, он понял, что никакими словами ничего не изменит.