Книга Черное Сердце, страница 110 – Анна-Лу Уэзерли

«Спокойной ночи, мой прекрасный Медвежонок. Спи крепко», — говорит она, выключая свет.

Я не могу сдаться. Я не могу позволить себе эмоций. Поэтому я говорю себе вообще ничего не чувствовать. Я говорю себе, что я полицейский. Хороший парень. Я в долгу перед всеми держать себя в руках, что я и сделаю. Я превращаюсь в робота. По крайней мере, сейчас.

Что касается улик, я имею в виду, неопровержимых улик, у меня ничего нет, ну, в любом случае, недостаточно. Заключение Ребекки не выявило ничего примечательного. Ни хрена себе, ты можешь в это поверить? Итак, ее отпечатки по всей квартире Карен, но даже новичок может прояснить ситуацию в суде, в конце концов, она была ее подругой и соседкой, у нее был ключ, она сказала, что постоянно входила и выходила, наличие ее ДНК имеет смысл. У нас есть запись с камер видеонаблюдения из Ла Реймонда, но она в лучшем случае отрывочная. Парень из службы безопасности в апартаментах, да, у нас есть его показания и положительное удостоверение личности, а также не очень положительное от начальства, которое видело, как она и Найджел Бакстер входили в номер 106 в ночь его убийства. У меня есть показания доктора Мэгнессон, предыстория и профиль несчастливого прошлого Златовласки, что, безусловно, делает ее способной и даже может быть квалифицировано как мотив, но все это косвенные улики, нет ничего по-настоящему конкретного, никакой строгой судебной экспертизы. Все это, конечно, указывает на Ребекку Харпер: поддельные удостоверения личности, предполагаемое убийство ее собственной матери, подозрительные записи с камер видеонаблюдения, парики, медведи, сумки и многочисленные поддельные удостоверения личности… Этого достаточно для CPS, чтобы продолжить, но для успешного судебного преследования необходимо доказать вне всяких разумных сомнений? В делах такого рода вам нужны неопровержимые доказательства, судебная экспертиза и неопровержимая ДНК. Никто не собирается сажать кого — либо за двойное — я надеюсь, что не за тройное — убийство без этого. Я знаю, что пока недостаточно физических доказательств, которые мало-мальски приличный адвокат не смог бы легко дискредитировать, не вспотев. Мне нужно признание. Черт, мне нужно выпить.

Я принимаю душ и переодеваюсь. Она договорилась встретиться в греческом ресторане недалеко от Камдена. Я не знаком с этим рестораном. Это не то, на что мы с Рейч когда-либо ходили, и я благодарен хотя бы за это.

Я звоню Делани и прошу отследить номер «Флоренс». Я говорю ему, чтобы он сделал это срочным приоритетом.

Я подумываю о том, чтобы позвонить Дэвису и организовать поддержку. Я знаю, что это то, что я должен сделать. Особенность этой работы в том, что ты не можешь позволить себе никаких «если бы», ты должен думать заранее, планировать все на случай непредвиденных обстоятельств. И я не могу позволить себе облажаться с этим делом, не в последнюю очередь потому, что то, что я делаю, в лучшем случае неортодоксально, а в худшем может в значительной степени гарантировать мне очень ранний выход на пенсию. Я по меньшей мере дважды беру трубку, прежде чем все-таки звоню Дэвису. Я говорю ей и Бейлису, чтобы они были у ресторана к 7 часам вечера и ждали моих указаний. Я забронировал столик на 8 часов вечера, я говорю Дэвису, чтобы он перекрыл все выезды машиной без опознавательных знаков, что, по моим сведениям, наша Златовласка будет внутри ресторана. Она задает вопросы, но я придерживаюсь принципа «необходимо знать», в основном для ее же блага, на случай, если будет запрос, понимаешь? «Просто будь там», — говорю я, прежде чем повесить трубку.