Книга Черное Сердце, страница 97 – Анна-Лу Уэзерли

Знала ли она, кто я такой?

Это какая-то больная и извращенная игра?

Неужели она все это время играла со мной?

Но больше всего меня гложет то, что я ничего не почувствовал. Ни тревожных звоночков, ни красных флажков, ни неприятного ощущения, что что-то не так. Не обращай внимания на мою печально известную интуицию, на которую я так сильно полагаюсь. И я чувствую себя неловко; она полностью одурачила меня, эффектно обвела вокруг пальца. Я снова думаю о той ночи в отеле, о ее обнаженной коже, прижатой к моей, и о том, как близко я был к тому, чтобы заняться с ней любовью.

Я говорю «Слава Богу» вслух, когда сигналю Дэвису остановиться, а затем меня тут же тошнит от дверцы машины.

Грин Паркс выводит меня из себя. Это такое место, которое снаружи выглядит так, словно может быть гостеприимным, с его веселым викторианским шармом и гладким каменным фасадом, подвесными корзинами с петуниями и ярко-красной дверью. Но это метафорический эквивалент прикрытия мочи духами. И здесь, похоже, верхними нотами eau de urine одержали победу.

Медсестра приветствует меня и Дэвиса приветливой улыбкой, которая опровергает кошмарную грусть, которую, я уверен, она испытывает ежедневно. Я нахожу это странным, на самом деле, потому что, несмотря на мою работу, я так и не привык видеть и слышать о зверствах, с которыми сталкиваются люди и которые причиняют друг другу. Они все еще могут шокировать меня. Однако медсестра Арлингтон, как она себя называет, похоже, утратила чувствительность к своему окружению.

Никогда не ожесточайся, Дэнни, говорила Рейч, не позволяй работе лишить тебя того мягкотелого дерна, которым, я знаю, ты являешься внутри.

Но хотя снаружи Грин Паркс выглядит так, будто это мог бы быть отель, внутри нет места двусмысленности. Это больница; психиатрическая лечебница, приют. Серое пространство, которое, кажется, захватывает ваши зрачки и все ваше периферийное зрение, люди, разгуливающие в белых костюмах, как астронавты. Атмосфера наполнена пронзительными звуками и криками, звуками тоски и отчаяния. Это такое место, которое вскоре свело бы с ума здравомыслящих людей. Да, по сути, это «Пролетая над гнездом кукушки». Это был определяющий момент Николсона, не так ли? Он даже превзошел свою игру в Сиянии в том фильме, и он чертовски великолепен в Сиянии. Черт, кто был ведущей актрисой, сыгравшей в нем его жену? Я вижу ее, я знаю ее имя… черт возьми,… такая зубастая и неуклюжая, блестяще сыграла запуганную жертву.

Медсестра Арлингтон производит на меня впечатление суровой стервы, скрывающейся за улыбкой, робота, почти недочеловека. Или, возможно, она просто нашла способ справляться с работой в таком месте, как это, — месте для психически неуравновешенных детей и молодых взрослых. Грусть буквально сочится с уродливых, выцветших занавесок в цветочек, которые почему-то кажутся неуместными, неудачной попыткой скрасить ад. Я должен задаться вопросом, что это за призвание у Арлингтона? Я почти уверен, что в Lidl платят лучше.

«Доктор Мэгнессон ожидает вас», — говорит она с акцентом, который я не могу определить. Может быть, восточноевропейка? На самом деле это не имеет значения, но звучит так же сурово, как она выглядит, и я думаю о том, что маленькая шляпка и платье, которые на ней всегда олицетворяли комфорт, комедию и даже сексуальность в нашей культуре, но, вероятно, означают что-то совсем другое для потерянных душ, которые существуют подобно призракам среди этих серых стен.