Книга Дрозд, страница 36 – Дональд Уэстлейк

— Тогда почему они напали на меня? И почему говорили друг с другом по английски?

— Правда?

— В машине, пока мы ехали к той хижине. Я тебе уже рассказывал. Я был в сознании, хотя и не мог пошевелиться.

— И они поговорили по-английски, — задумчиво проговорил Кен. — Второй парень тоже был французский канадец?

— У него был другой акцент, — ответил Грофилд. — Немного похож на немецкий, хотя и не совсем.

— Голландский?

— Нет, вообще не германский. Грубоватый такой.

— Хм-м - м-м, — протянул Кен, глядя в пространство и размышляя о чем то. — Возможно, все это объясняет.

— Что?

— Мы никак не могли понять, что замышляют в «Ле квебекуа», — ответил Кен. — Мы не знали, при чем тут вообще эта шайка. Но если Бодри говорил с доктором по-английски, стало быть, доктор не знал французского, и английский был их единственным общим языком. Может, они какие-нибудь маоисты? Там не было китайцев?

— Китайцев? Ты что, дурачишь меня?

— Нет. Между Францией и красным Китаем существует тонкая ниточка, о которой ты, наверное, не подозреваешь.

— Ну-ну…

— Эти страны очень похожи одна на другую, — сказал Кен. Если в восточном блоке красный Китай противостоит России, в западном Франция точно так же противостоит США. Обе эти нации многочисленны, глупы, хорошо вооружены и стремятся скрыть свои комплексы неполноценности. Это две ядерные державы, более-менее независимые от общемирового баланса сил, и их приверженцы в разных частях света симпатизируют и Франции, и Китаю. Канадские сторонники независимости Квебека, к примеру, дружат с маоистами из черных общин в Штатах.

— Господи! — изумленно воскликнул Грофилд. — Неужели я — единственный человек в мире, который не связан ни с одной организацией психопатов?

— Нет, Грофилд, ты принадлежишь к подавляющему большинству. Почти во всех этих организациях числится по десять-двадцать членов, и лишь в одной-двух наберется больше сотни. Но для судеб мира эти десять человек значат больше, чем десяток тысяч таких, как ты, сидящих перед телевизорами и считающих себя всезнайками, потому что наслушались Уолтера Кронкайта.

— Мир миру рознь, — ответил Грофилд. — Мне в моем мире прекрасно жилось и без вас, и без Уолтера Кронкайта. Ладно, не будем спорить. Ты хочешь сказать, что этот Альбер Бодри шпионил в пользу коммунистического Китая?

— Возможно. Или в пользу Франции. Или в пользу какой-то другой страны, находящейся в китайской орбите. Албании, к примеру.

— А разве Албания в китайской орбите? Кен удивленно посмотрел на него.

— Так ты даже этого не знал?

— Спокойной ночи, Кен, — сказал Грофилд.

Китаец с винтовкой в руках по-домашнему улыбнулся Грофилду и попросил:

— Скажите что-нибудь.

Но Грофилд знал, что, стоит ему открыть рот и произнести хоть слово по английски, как китаец тотчас застрелит его. Правда, никаким другим языком он не владел, а поэтому просто беспомощно стоял на месте.

— Вы должны заговорить, прежде чем звякнет колокольчик, сказал китаец, и почти сразу же раздался звонок.

Грофилд струхнул так, что проснулся. Он сел и лихорадочно схватился за телефон, чтобы заставить его умолкнуть, но, когда поднес трубку к уху, ему стало еще страшнее: ведь стоит сказать хоть слово по-английски, и проклятый китаец его застрелит.

В трубке стояла тишина а в голове у Грофилда царило смятение. Гостиничный номер. Он забыл что-то важное.