Книга Горячий камушек, страница 70 – Дональд Уэстлейк

Проскер поглядел на паровоз, на тендер, на окружавшие его суровые лица.

— О, да, — сказал он. — Да, я понимаю это.

— Хорошо, — сказал Дортмундер. — Как ты управляешься с лопатой?

Проскер растерянно посмотрел на него.

— С лопатой?

— Ну да, с лопатой. На тот случай, если не вернешь изумруд, — объяснил Дортмундер. — Тогда мы утром двинем отсюда без тебя, и нам ни к чему, чтобы кто-нибудь тебя здесь обнаружил, так что тебе придется вырыть яму.

Проскер облизал губы.

— Я, — сказал он и остановился. Он еще раз вгляделся в их лица. — Я бы очень хотел помочь вам. Честно. Но я больной человек. У меня служебные неприятности, личные проблемы, моя любовница мне изменяет, у меня трения с Ассоциацией адвокатов, у меня был тяжелый нервный припадок. Почему, вы думаете, я оказался в лечебнице?

— Ты прятался там от нас, — объяснил ему Дортмундер. — Ты упрятал себя туда сам. Если у тебя хватило памяти на то, чтобы устроиться в психолечебницу максимальной безопасности, у тебя должно хватить ее и на то, чтобы вспомнить об изумруде.

— Я не знаю, что сказать, — нерешительно проговорил Проскер.

— Ну и ладно, — сказал Дортмундер. — У тебя целая ночь, чтобы это обдумать.

— Так достаточно глубоко?

Дортмундер подошел и заглянул в яму. Проскер стоял в ней в своей белой пижаме, яма доходила ему до колена, и он изрядно вспотел, хотя утренний воздух был прохладным. Начинался еще один солнечный денек, с бодрящим ясным воздухом осеннего леса, но Проскер выглядел так, как если бы стоял август и кондиционирование не работало.

— Это мелко, — сказал ему Дортмундер. — Ты хочешь, чтобы у тебя была мелкая могила? Эта могила только для грабителей и девиц из колледжа. Неужели у тебя нет чувства собственного достоинства?

— Нет, правда, не станете же вы меня убивать?! — сказал Проскер с одышкой. — Нет, не за какие-то там деньги. Человеческая жизнь бесконечно дороже денег, вы должны проявить больше гуманности…

Гринвуд подскочил и рявкнул:

— Проскер, я бы прикончил тебя из одного только раздражения. Ты надул меня, Проскер. Ты навлек на всех массу неприятностей, и получается, что я в этом виноват. Но думаю, ты все-таки поднапряжешь свою утерянную память, пока нам не пришла пора уезжать.

Проскер с выражением боли поглядел вдоль следа, оставленного грузовиком. Заметив это, Дортмундер сказал:

— Забудь об этом, Проскер. Если ты тянешь время в надежде, что вот-вот полчища вооруженных полицейских на мотоциклах прорвутся сюда сквозь лес, то… лучше плюнь на это. Мы выбрали это место потому, что оно абсолютно безопасно.

Проскер изучающе вперился в лицо Дортмундера, и его собственная физиономия, наконец, потеряла выражение оскорбленной невинности. На смену ей явился напряженный расчет. Проскер некоторое время обдумывал ситуацию, затем отшвырнул лопату и с внезапным оживлением произнес:

— Ол райт. Вы, граждане, конечно, не стали бы убивать меня, вы не убийцы, но я вижу, что вы не отступитесь. И, похоже, меня никто не спасет. Помогите мне выбраться отсюда, и мы поговорим.

Вся его манера вдруг полностью изменилась, голос стал глубоким и уверенным, жесты быстрыми и точными, согбенная фигура распрямилась.

Дортмундер и Гринвуд подали ему руки, Проскер вылез из ямы, и Гринвуд сказал:

— Не будь так уверен во мне, Проскер.

Проскер взглянул на него.