Книга Демонская кровь Маргариты, страница 201 – Ольга Ильина

Роза еще вечером по всему периметру соль рассыпала, а Пиус кладбищенскую землю, чтобы навь удержать. Только у порога брешь оставили, но Пиус ее заделает, как только навь войдет в зал. Мы ждали только ее, проговаривали каждое действие, все по полочкам раскладывали, каждый знал свою роль, каждый ее мысленно отыграл, и вот час икс настал — ровно в два ночи в дверь позвонили.

— Знает, когда приходить, гадина, когда наиболее сильна, — шепнул Пиус, когда я дверь пошла открывать.

— Ничего, мы тоже не лыком шиты, — бодро хмыкнула я, а у самой коленки трусили. Я открыла, увидела навь, дверь распахнула.

— Где мать? — буркнула неприветливая девочка.

— В зале, спит.

— Разбуди, — потребовала она.

— Тебе надо, ты и буди, — резко ответила я.

Навь прищурилась, но в квартиру зашла и в зал порог переступила.

На диване кто-то лежал. Зоя думала, что мать, подошла, тнула в бок, но это была Роза, она же и толкнула девочку на пол — туда, где пентаграмма руническая была нарисована. А Пиус внешний круг замкнул.

— Давай, Рита, теперь твоя очередь.

Ну, я и начала — в глаза твари посмотрела и стала вытягивать. Больно было и мне, и ей, тяжело гадина выходила, не поддавалась, приросла к ребенку всей кожей. Жаль, что и Зое тоже было очень больно, но если на двоих поделить, а лучше на четверых, то легче как-то идет, и навь от боли корчится, но сделать ничего не может.

— Выходи, выходи, — шептала я, не прерывая зрительный контакт ни на секунду, и когда навь отделилась от тела, когда сосредоточила всю свою ненависть на мне, Лиля ветром отшвырнула Зою за периметр круга. Навь закричала, Зоя тоже, но тут уж девочки за дело взялись, а мне предстояла своя нелегкая битва.

Одно дело — отделить навь от человека, другое дело — ее уничтожить, она сильная, бьется, пытается стенку магическую прошибить, или на меня повлиять, чуть ошибешься, и ранит, сильно и больно.

Где-то по краю сознания услышала трель всех мобильных разом, затем кто-то дверь начал вышибать, но мы и к этому подготовились. С дверью справиться легко, а вот с барьером триады… пусть попытаются.

— Ритка, что ты с ней возишься? Добивай скорей!

Легко сказать, она не выжигается. Шушеры тела имеют, а это — тень, дух бесплотный, дым от костра. Тень, тень, а что рассеивает тень? Свет, много-много света.

— Пиус, скорее, неси лампы, все, что есть.

А навь забилась, взвыла — поняла, что я собиралась сделать, но и как меня ранить тоже поняла. Зрительный контакт, пустить по ней всю свою ненависть, годами накопленную, и закричишь так, что сама себя оглушишь.

— Ритка, твою мать!

Да знаю я, слышу, только не поможет тут огонь, ничем не поможет. Тут Лилька нужна, она же светлая, пусть и с примесью, но светлая, не хуже ангелов, но она Зою лечит, все силы выкачивает из нас всех. И мало, все мало.

Повреждения сильные, страшные, душа почти выжжена, а мы — дуры глупые, неопытные, угробим и себя, и ребенка.

«Что ты творишь?» — послышалось откуда-то, совсем издалека, как эхо. Знаю, чье. Пробился все-таки.

«Кажется, я умираю», — промелькнула мысль.

«Не смей. Ты светлая, на четверть, но светлая. Используй!»

«Я не знаю, как»

«Знаешь».

Прав, знаю. Тут любовь нужна, чистая, да незамутненная ничем. Но в том-то и дело, что проблемы у меня с любовью этой. И если не смогу достать ее из сердца, да из груди, уничтожит нас чертова навь, никто не поможет.