Книга Наагатинские и Салейские хроники, страница 193 – Екатерина Гичко

Вовремя выбрался. Заговорись братья дольше, и пришлось бы ловить удачу в другую ночь. Прошлым днём оборотню довелось относить дрова на кухню, а там вечно не хватало рук. Настоятель не разрешал брать больше пяти помощников. Словоохотливый весёлый Зразый пришёлся к месту, и его тут же приставили таскать тяжёлые чугунные горшки, мести пол, драить посуду и чистить картошку. Дед Цыбай один раз заглянул, убедился, что парень при деле, и дёргать не стал.

К обеду пришёл пошатывающийся привратник, взял бутыль крепкого вина и утопал восвояси. Зразый вроде бы и не спрашивал про пагубное пристрастие брата, заметил только уважительно, что какой всё же могучий дядька. А один из поваров согласился, что, мол, могуч, да падок стал на вино в последние полгода. Разговор разгорелся. Всё же не монастырские тайны обсуждали, а человеческую слабость! И узнал Зразый, что привратник – мужик хороший, основательный такой. Но вот ест его червь винолюбия. Раньше и капли в рот не брал, а сейчас порой по три раза на дню приходит. Про ночь – самое время греха – и упоминать не стоило. Помощники, что оставались на кухне на дежурство – чтобы братья еду не таскали, – не раз просыпались, оттого что привратник вваливался в кладовку, брал бутыль и топал в часовню. И всегда после полуночи приходил, в самый час страшный, когда духов и призраков ждёшь!

Зразый с сочувствием посетовал, что как-то уж стремительно непьющий доселе мужик до пьянства скатился. Мож, в вино что добавляют? Чем и вызвал волну пересудов между поварами и помощниками («Да вроде «Пеловка» какой была, такой и осталась») и узнал название вина. Дальше только и оставалось проникнуть на склад и подлить в «Пеловку», во все бутыли первого ряда, из поясной фляги Незабудки. В кладовку главный повар, раздобрев, сам пустил расторопного помощника, велев ему взять головку сыра, чтоб было чем перекусить, когда за дровами поедет вновь. А потом ещё раз отправил, за мешком картохи. И ещё раз, соленья к столу достать. За три подхода парень раскупорил десять бутылей, слил часть вина (пить не стал, унюхали бы), щедро долил зельем и опять закупорил. Если и хлебнёт кто-то из братьев – нестрашно. Главное, чтобы привратник пьяной рукой не с задних рядов цепанул.

Теперь бы незамеченным до кухни добраться. Стража на стенах здесь не зря свой хлеб ела. Ветер куст шевельнёт, а они уже проверять лезут. Зразыя, правда, и тифрити снарядили, и пара кристаллов ложного облика у него осталась, и сонный порошок в кармане лежал. Но тифрити он уложил только под окнами часовни и у чёрного хода на кухню.

Отлепившись от стены, Зразый, не скрываясь, прошёл до нужника, хлопнул дверью, а сам украдкой вытащил из сугроба припрятанный белый плащ и, накинув его на голову, упал на тропку и пополз к кухне. Добравшись до чёрного хода, он замер сбоку от крылечка, притворившись сугробом.

Ждать пришлось всего четверть часа, но и их хватило, чтобы отморозить задницу. Шатающейся грузной фигуре привратника Зразый искренне обрадовался. Подождал, пока тот скроется на кухне и выйдет назад, а затем сам осторожно скользнул через чёрный ход внутрь. До слуха донеслось сонное ворчание дежурного, тихое поскрипывание половиц. Парень дождался, когда все звуки стихнут, и бесшумно пробрался к кладовой. Просочился внутрь, быстренько подбежал к полке с вином и на ощупь убедился, что привратник взял то, что надо. И, кажется, даже не одну бутылку. И только после этого покинул кладовую и тихонечко выбрался на улицу.