Книга Наагатинские и Салейские хроники, страница 240 – Екатерина Гичко

– Какое счастье помнить тебя… – Риша задыхалась от восторга, дыхание сбивалось, разнообразные желания теснили грудь. – Боги, что с тобой произошло? Сними! Сними это!

Дрожащими руками она начала судорожно стягивать с Иера одежду.

– Я поцелую всё… они больше не будут болеть, – Риша с жадностью начала выцеловывать шрамы на плечах Иера, дрожащее от дыхания горло и подалась вперёд, поваливая мужа на пол.

Горячечный шёпот, сбивчивое дыхание и звуки торопливых поцелуев наполнили комнату. Одежда полетела на пол.

– Я поцелую всё… всё…

– Моё мучение… – сладко и жарко выдохнул Иер.

Викан, что-то сдавленно ворча под нос, вышел на крылечко и осмотрелся, размышляя, куда бы ему податься. Взгляд упал на мрачного хайнеса, сидящего на крылечке соседнего дома в стоптанных валенках и наброшенном на плечи тулупе.

– И чего не спите, дарен? – спросил Викан, подходя и усаживаясь рядом с Узээришем.

– Отец с Ришей, похоже, решили начать создавать новые воспоминания, – с отвращением выплюнул Риш. – Сам-то чего шляешься?

– Да потому же, – скривился Викан. – Я вообще не понимаю, как с этой темпераментной парочкой можно в одном доме жить! – оборотень с негодованием посмотрел в сторону избы, в которой ему полагалось ночевать.

Мужчины слаженно вздохнули и задумчиво посмотрели на сидящих у костра оборотней.

– А ты вроде за едой ходил? – припомнил Риш. – К вдовушке.

– К вдовушке сердешный нежданно нагрянул, – поморщился Викан. – Пришлось через окно сигать.

– Так она ж вдова? – удивился Узээриш.

– Но поклонника-таки имеет.

Хайнес фыркнул, насмешливо посмотрел на Викана, а затем и вовсе расхохотался. Ему вторил такой же заразительный смех Вотого.

Неделю спустя

Зразый нетерпеливо притоптывал у околицы и то и дело вытягивал шею, чтобы посмотреть, не идёт ли. Утречко выдалось отменно морозным, даже у Ссеверасса порозовели ладошки, и Зразый ему свои рукавицы отдал. А то отморозит ещё пальцы…

Когда на улице замаячила внушительная фигура, Зразый уже хотел плюнуть и пойти выяснять, отпустят ли сегодня Темаша или нет. А то ещё немного, и в штанах зазвенит!

Ссутулившийся привратник шёл не торопясь. На приплясывающего парня он взглянул лишь мельком, даже не узнав. Да и виделись ли они нормально хоть раз, не считая времени, когда старик был опьянён Незабудкой?

Он уже почти прошёл мимо, когда Зразый его окликнул:

– Брат Темаш.

Привратник остановился и без интереса посмотрел на парня. Зразыю показалось, что тот постарел лет на пятьдесят. Лицо осунулось, глаза запали, спина сгорбилась, а в походке, ранее по-медвежьи неуклюжей, но сильной, появилось старческое расшаркивание.

– Тут кое-кто видеть вас желает… Ну чего прячешься? – Зразый будто кого-то из пустоты выдернул. – Давай, появляйся.

Рядом с парнем появился мальчишка лет пятнадцати. Тепло одетый, с большими испуганными голубыми глазами и криво заплетённой белой косой. Темаш ахнул и пошатнулся, роняя на землю тощий мешок. Губки мальчишки задрожали, и он, расплакавшись, бросился к привратнику. С разбегу уткнулся лицом в его необъятное брюхо и попытался обнять. Темаш в ответ прижал его к себе широченными ладонями и неверяще уставился на белобрысый затылок.

– Брат Темаш, я так боялся за тебя, – плакал Ссеверасс.

Губы привратника задрожали, осунувшееся лицо ожило, и старик торопливо утёр глаз.