Книга Наагатинские и Салейские хроники, страница 263 – Екатерина Гичко

Более преданного семейству Митреск пса найти было сложно.

Господина Аркшаша отличала большая осторожность в принятии решений, деликатность в общении с властителями Давридании и глубоко скрытая хитрость, которая проявлялась резко и неожиданно. Главным образом, когда советник уже достигал желаемого, оставляя противника в дураках.

– И что думаешь делать? – Дейш лениво почесал жену хвостом под брюхом, и та также лениво на него огрызнулась. Опешив, наг запустил вниз уже руку и, ругаясь, выцепил из шерсти под ляжкой репей.

– Свести более тесное знакомство с принцессой.

– Хм… – в сомнении протянул наагашейд. – Есть ли смысл?

– Она не позвала охрану, усомнилась в моих намерениях и сообщила о моём визите именно советнику Аркшашу. Подозреваю, эта солнечная девочка может что-то знать.

Мать с возмущённым рычанием взметнулась. Она могла ждать такой циничности от Риалаша, но не от галантного Шашеолошу.

– О, я буду очень осторожен. Думаю, её высочество несильно воспротивится моей компании. Мне показалось, что ей очень, очень скучно.

Дверь открылась без стука, и внутрь заглянул наагалей Ссадаши. Выражение его лица было самым пакостным, и Дейш мгновенно подобрался.

– Где ты ползал?

– О, – наг проник в комнату полностью, – я столкнулся на входе с господином Аркшашем и немного с ним побеседовал.

Наагашейд мстительно прищурился и уставился на Уста жены куда благожелательнее.

– Мне кажется, – в голосе Ссадаши обида, – я ему не понравился.

– Очень на это надеюсь, – хмыкнул Дейш.

Обещанный Аркшашем новый знакомый действительно был молод и невероятно скучен. Лаодония предвкушала знакомство с ним всю ночь и утро, здорово волновалась, когда её представляли юному сыну виконта Ренца – столь же взволнованному, – но разочаровалась уже через пару часов общения.

Щеголеватый Унер не желал разговаривать на какие-либо темы кроме погоды, искусства и ездовых ящеров. Ладно, про ящеров было интересно. Парень страстно увлекался полётами. Но тема быстро исчерпала себя, а Лаодонии очень хотелось поговорить об обычной жизни, о людях, о самом Унере… Она хотела услышать о том, что желала увидеть, но парень был слишком воспитан, чтобы обсуждать с принцессой столь «низкие» темы.

К полудню он ей уже смертельно надоел. Лаодонии хотелось заняться чем-нибудь интересным – залезть на стену, к примеру, – но господин Унер считал своим долгом сопровождать её везде, а выдавать тайные места не хотелось. Нянечка сперва радовалась, глядя на них, умилялась, а потом поскучнела и посматривала на парня с плохо скрываемым осуждением. Лаодония так и слышала не высказанное ворчание. Менее всего няня привечала чопорно-воспитанных господ. Она была уверена, что такие мужчины не способны по-настоящему завоевать женщину. Наверное, потому ей и приглянулся наагасах: благовоспитан, вежлив, галантен, но сумел-таки пролезть на охраняемую территорию и как всамделишный мужчина бросился на помощь, когда Лаодония упала в обморок.

– Эти розы прекрасны, – Унер, откинув голову назад, с высокомерной изысканностью придержал пальцами алый цветок. – Помните, как в стихах непревзойдённого Ита̀ния…

Парень осёкся, уловив тень недовольства на лице принцессы. Лаодония видела цветы каждый день, они были символом её затворничества. И менее всего ей хотелось обсуждать их красоту и стихи, им посвящённые.