Книга Наагатинские и Салейские хроники, страница 266 – Екатерина Гичко

– Очень, – короткое слово вырвалось из самой глубины души и отразилось отчаянным желанием в глазах.

– Почему вы не попросите брата или отца помочь вам?

– Да было бы там, что смотреть, – раздражённо вклинилась в разговор няня. – Ваше высочество, вы живёте лучшей жизнью. И эта жизнь тоже настоящая.

Лаодония грустно посмотрела на Шаша и не стала отвечать на вопрос. Няня уже ответила.

– Вот замуж выйду и уговорю мужа, – девушка сморщила носик в хитрой улыбке. – Он мне и покажет.

– Боги, глупости какие… – начала было няня.

– Вы собираетесь замуж? – полюбопытствовал наагасах.

– Пока нет, но я принцесса и очень богатая невеста. Мне положено выйти замуж, – беспечно отозвалась Лаодония.

– И вы будете ждать до замужества, чтобы посмотреть мир?

– А что мне остаётся? – солнечная улыбка вновь скользнула по губам девушки. – Я оранжерейный цветок. Ничего не умею, ни к чему не способна. Без чужой помощи я там быстро завяну. Мне, – она хихикнула, – не муж нужен, а садовник.

Шаш попытался улыбнуться, но сложно было искривить губы в улыбке, глядя на золотистую птичку, сидящую в прекрасной клетке. Птичку, смирившуюся со своей неволей, потому что крылья подрезаны и летать она не могла. Было даже сложно представить, как она жила, осознавая, что есть её мир и мир всех остальных людей. В детстве Шаша тоже очень долго ограждали от любых опасностей из-за болезненности. Но он не жил в закрытом мире. Он сталкивался с пороками, грязью, болью… Просто смотрел на всё это из-за спины отца.

– Неужели никто и никогда не пытался украсть вас в «настоящий» мир?

Лаодония удивлённо посмотрела на мужчину и замерла, невольно любуясь хитрой улыбкой нага. Что значит «украсть»? Похитить?

– Ну, вроде бы, – она начала нерешительно, – меня пытались похитить. Мама иногда возмущалась. Но лично я никогда не видела этих плохих людей.

– Я могу стать этим плохим человеком, – хитро прищурившийся Шаш улыбнулся ещё шире и посмотрел на возмущённо вскинувшуюся няню, – и побыть на время неплохим садовником.

– Что? – обескураженная Лаодония с неясной надеждой уставилась на него, но…

– Так, никаких «похищений», – строго заявила няня и заставила принцессу подняться. – Было приятно с вами пообщаться, наагасах, но нам пора. И вам тоже.

И решительно потянула подопечную за собой. Шаш остался стоять у беседки. Пару раз он поймал брошенный через плечо растерянный взгляд принцессы, и этот взгляд тревожил что-то неясное в душе.

А ещё очень захотелось отомстить императору за печаль одной золотой птички.

В этот раз наагасаха пасли ещё добросовестнее. Шаш, сложив ноги кренделем, сидел в кустах и виновато смотрел на бесшумно снующие тени. Даже как-то неудобно. Может, на обратном пути попасться?

Застывший совсем рядом мужчина тихо прошипел короткое, но ёмкое мнение о госте, и чувство вины сразу отступило.

Шаш перевёл взгляд на башню Кривого Мизинца, чья острая крыша виднелась между шелестящими листьями шиповника. Лунный свет обливал короткий шпиль, в ночном небе нарождалось двоелуние. Мелькнула мысль, что завтра, когда оба светила выкатятся идеально круглыми дисками, в городе пройдёт ночное гуляние. Красочное, многолюдное, с открытыми до самого рассвета торговыми рядами. Такое можно увидеть только в двоелуние и в то время, когда в Дардане собирались главы земель Давридании, а вместе с ними на великое торжище со всех концов страны и из-за ближнего зарубежья стекались торговцы.