Книга Наагатинские и Салейские хроники, страница 303 – Екатерина Гичко

Лаодония сперва не поняла, о чём он, а потом ярко вспыхнула.

– А у вас, видимо, большой опыт садоводства, – раздражённо пробормотала она.

– Ничуть. Заботу о таком редком цветке беру на себя впервые.

– Тогда вы излишне самоуверенны.

– Какая из вас милая ворчунья получается, – тихо рассмеялся мужчина. – Так, осторожно, низкий потолок.

– И как долго нам ещё идти?

– Уже почти пришли.

Наагасах действительно опустил её на пол почти сразу и начал что-то делать со стеной в темноте. Беспутный светляк носился из стороны в сторону и совсем не помогал. Лаодонии хотелось прихлопнуть его, как надоедливую мошку. Поэтому, когда наагасах щёлкнул пальцами, чтобы затушить его, она даже вздохнула с облегчением. И почти не возмутился наглости нага, который безцеремонно, словно право имел, сгрёб её в охапку и вытащил наружу, в тепло летней звёздной ночи.

После влажного холода подземелья ночная прохлада казалось нежной и ласковой, а запахи упоительными. Шаш не торопил девушку, позволяя той всласть надышаться и насмотреться на яркие пятна звёзд и горячие очертания светил. Со всех сторон доносился стрекот сверчков, из дальней части парка с ветром прилетали отзвуки лягушачьего хора. Со всем рядом на стене перекликались сменяющиеся часовые и слышалось тихое хлопанье – полотно флага полоскалось на шпиле.

Лаодонию неторопливо охватывал азарт от новой вылазки, и она уже с большим трепетом ожидала, что же будет дальше. Под ложечкой сосало беспокойство за судьбу братьев и семьи, девушка даже пыталась убедить себя, что она сейчас побудет с ушлым соглядатаем и просто выяснит все его намерения. Но юная душа заводила свою песню. Ночь прекрасна, сама природа радуется, и красота вместе со светлым весельем вливается в сердце.

Шашеолошу потянул её за собой в сторону тёмного массива старой Смотровой башни. Она стояла внутри, вне линии стен. Когда те перестраивали, башню было решено оставить, но её уже долгое время не использовали и не обновляли. После того, как кто-то из придворных сломал здесь ногу на лестнице, ходить сюда запретили. Но где наагасах и где запреты?

Несмотря на запрет, дверь в башню заперта не была. А может наагасах сам заранее её отпёр. Внутри пахло пылью и даже в темноте можно было рассмотреть беспорядок, царивший вокруг. Мужчина тут же потянул её к лестнице, и уверенность, с которой он выбирал ступеньки, убедила Лаодонию, что он всё заранее разведал. Уже наверху он опять подхватил её на руки.

– Тут весьма коварные половицы. Мне будет спокойнее, если я сам донесу вас.

– Вы просто хотите подержать меня, – фыркнула Лаодония.

– Вы меня раскусили, – не стал отпираться наг.

К окну он шёл с такой осторожностью, что девушка невольно начала переживать. Ещё и половицы так угрожающе хрустели, что пальцы сами сжимались на плечах мужчины и Лаодония тихо попискивала от страха. И всё же крах их подстерёг! В сажени от цели под ногой наагасаха с трухлявым «пхунь» проломилась доска, а вместе с ней целый пласт пола потянулся вниз. Мужчина едва успел отпрыгнуть к окну, когда прогнившие половицы с грохотом и клубами пыли встретились с полом нижнего этажа. Обомлевшая от ужаса Лаодония перевела взгляд на лицо ничуть не испугавшегося нага.

– А обратно мы как пойдём?!

– Тут ещё целая половина есть, – обезоруживающе улыбнулся Шаш. – И можно спуститься по стене. На крайний случай обратимся за помощью к страже. Устраивайтесь.