Книга Художник из 50х, страница 138 – Сим Симович

— Да он по нам соскучился, — засмеялся Пётр Васильевич. — В своём новом учреждении, наверное, один сидит, как сова в дупле.

— Не один, — возразил Гоги, аккуратно закрашивая позолоту тёмной краской. — Там тоже люди работают.

— А какие люди? — поинтересовался Степан Фёдорович. — Художники?

— Разные, — уклончиво ответил Гоги. — Служащие в основном.

— Скучно, наверное, — посочувствовала Анна Петровна. — У нас хоть весело. То Василий Кузьмич с Петром Васильевичем о реализме поспорят, то я Степана Фёдоровича за курение отругаю.

— А вчера вообще цирк был, — рассмеялся Михаил Игоревич. — Анна Петровна костюм боярина примеряла на Степана Фёдоровича. Он в шапке-мурмолке такой важный стал — прямо настоящий боярин!

— Не болтай, — смутился бригадир. — Дело было.

Гоги слушал их перебранку и чувствовал, как что-то тёплое разливается в груди. Эти люди успели стать ему близкими, хотя он поначалу всячески от них отгораживался. Они приняли его в свой коллектив без лишних вопросов, поделились опытом, окружили простой человеческой заботой.

В его новом кабинете на Лубянке было тихо и солидно. Собственный стол, собственный сейф, вид на Москву из окна. Но не было этого живого человеческого тепла, которое он сейчас ощущал в шумной мастерской артели.

— Георгий Валерьевич, — обратилась к нему Анна Петровна, — а ты будешь ещё к нам заходить? Или совсем на новом месте останешься?

— Конечно, буду, — не раздумывая ответил он. — Обещал же помочь с премьерой.

— Вот и славно, — кивнул Степан Фёдорович. — А то мы думали, раз тебя в такое важное учреждение взяли, больше нас и знать не захочешь.

— Какое там важное, — махнул рукой Гоги. — Обычная работа.

Он переделывал декорацию, и постепенно белогвардейский штаб превращался в то, что нужно было спектаклю. Потёртые стены, простая мебель, сломанная люстра — всё говорило о поражении, об отступлении, о крахе старого мира.

— Здорово получается, — одобрил Василий Кузьмич. — Теперь чувствуется, что это штаб разбитой армии, а не дворец.

— А помнишь, как ты сначала артель ругал? — засмеялся Пётр Васильевич. — Говорил, что коллективное творчество — это не для тебя.

— Молодой был, глупый, — признал Гоги. — Думал, что художник должен работать только в одиночку.

— А теперь понял, что вместе веселее? — подмигнула Анна Петровна.

— И полезнее, — добавил он. — Один в поле не воин.

Работа спорилась. За час он исправил всё, что требовалось, и декорация заиграла новыми красками. Теперь она точно соответствовала замыслу режиссёра.

— Спасибо тебе, — сказал Степан Фёдорович, пожимая ему руку. — Выручил, как всегда.

— Да что там, — отмахнулся Гоги. — Мне же самому приятно, что работа получилась.

— Завтра приходи, если время будет, — предложила Анна Петровна. — У меня с костюмами проблема возникла. Твой глаз нужен.

— Постараюсь заехать, — пообещал он.

Гоги попрощался с товарищами и спустился к машине. Семён Петрович терпеливо ждал, читая вечернюю газету.

— Домой теперь, товарищ художник?

— Да, домой.

Машина покатила по вечерним улицам. Гоги откинулся на сиденье и думал о прошедшем дне. Утром он был штатным агентом секретного отдела, вечером — обычным художником, помогающим товарищам по цеху. И ему нравились обе эти роли.

Может быть, в этом и заключается настоящая жизнь — не в выборе между долгом и желанием, а в умении совмещать разные стороны себя? Днём рисовать инструкции по безопасности, вечером помогать создавать театральные декорации. И то, и другое — нужное дело.