Книга Художник из 50х, страница 165 – Сим Симович

— Конечно. Если хотите, после прогулки зайдём ко мне. Я покажу последние картины.

— С удовольствием! Всегда интересно посмотреть на мир глазами художника.

Кофе был превосходный, пирожные — свежие и вкусные. Разговор протекал легко и непринуждённо. Николь рассказывала о театральной жизни, о своих ролях, о планах. Гоги делился впечатлениями о Москве, о людях, которых встречал.

— А знаете, что мне больше всего нравится в этом городе? — сказала Николь, допивая кофе. — Здесь каждый человек чем-то увлечён. В Ленинграде люди более сдержанные, а москвичи готовы часами говорить о своих увлечениях.

— Это правда, — согласился Гоги. — Москва — город энтузиастов.

После кафе они прогулялись по Тверской улице, зашли в книжный магазин, где Николь купила томик Ахматовой, потом посидели в сквере возле памятника Пушкину.

— Какой он живой, — сказала она, глядя на бронзовую фигуру поэта. — Словно сейчас сойдёт с постамента и прочитает стихи.

— «Я памятник себе воздвиг нерукотворный», — процитировал Гоги.

— «К нему не зарастёт народная тропа», — подхватила Николь. — Удивительно, как поэзия переживает века.

— А театр тоже своеобразный памятник, — заметил Гоги. — Каждый спектакль — это попытка сохранить красоту для потомков.

— Вы очень тонко это сформулировали. Актёр действительно хранитель культуры, а не просто развлекатель.

Время летело незаметно. Уже начинало вечереть, когда они добрались до дома Гоги, медленно, продолжая разговор.

— Извините за скромность жилища, — сказал он, открывая дверь. — Но моя комната довольно просторная.

— Что вы, мне очень интересно посмотреть, как живёт настоящий художник.

В комнате Николь сразу обратила внимание на мольберт с накрытой тканью картиной.

— А можно посмотреть на вашу последнюю работу?

Гоги снял ткань, открыв пейзаж, который писал всю ночь после разговора с Аней о Бунине. Николь подошла ближе и долго молча рассматривала холст.

— Это прекрасно, — сказала она наконец. — Такая тихая печаль, такая русская душа. Вы действительно чувствуете природу.

— Спасибо, — смутился Гоги. — Это под впечатлением от рассказов Бунина.

— Понятно! «Антоновские яблоки», да? У вас получилось передать ту же атмосферу — красота прошлого, которое уже не вернётся.

Они ещё полчаса рассматривали его картины, обсуждали технику, композицию, цветовые решения. Николь разбиралась в живописи лучше, чем можно было ожидать от актрисы.

— Мне пора, — сказала она наконец. — Завтра репетиция с утра.

— Конечно. Я провожу вас.

— Не стоит, доберусь сама. Но спасибо за чудесный день! Я так много узнала о Москве и… о вас.

Она протянула ему руку для прощания, и он галантно её поцеловал.

— Увидимся ещё? — спросил он.

— Обязательно, — улыбнулась Николь. — Мне очень понравилось с вами разговаривать.

После её ухода Гоги долго стоял у окна, провожая взглядом её стройную фигуру. День получился удивительным — лёгким, радостным, наполненным новыми впечатлениями. Николь оказалась не просто красивой женщиной, но и интересным, умным собеседником.

И главное — между ними возникло взаимное притяжение, тонкое, но явственно ощутимое. Это была не страсть с первого взгляда, а что-то более глубокое — понимание, общность интересов, желание узнать друг друга лучше.

Во вторник вечером, возвращаясь с работы, Гоги почти столкнулся с Ниной. Она словно поджидала его, стоя у почтовых ящиков с каким-то напряжённым выражением лица. В руках у неё была корзинка с продуктами — видимо, возвращалась с рынка.