Книга Художник из 50х Том II, страница 42 – Сим Симович

Именные часы отсчитывали секунды, приближая его к той минуте, когда «Василиса и Дух леса» предстанет перед взорами самых влиятельных людей страны. И тогда станет ясно — оправдал ли он вложенные в него надежды.

Гоги проснулся в пять утра, хотя будильник был заведён на шесть. Организм сам подстроился под новый ритм — ему требовалось максимум времени для работы. Он быстро умылся, позавтракал и уже в половине седьмого был в студии.

Охранник удивлённо посмотрел на него:

— Товарищ Гогенцоллер, вы что так рано? Рабочий день ещё не начался.

— Для меня уже начался, — ответил Гоги, поднимаясь по лестнице.

В пустой студии царила особая атмосфера. Никого не было — только он, листы бумаги и карандаши. Идеальные условия для концентрации. Гоги включил настольную лампу, разложил раскадровки и принялся за работу.

Сцена за сценой, кадр за кадром — он методично прорабатывал каждую деталь. Движение персонажей должно было быть безупречным, каждый жест — выразительным, каждая композиция — гармоничной.

— Тридцать седьмой кадр, — бормотал он, рисуя Василису в момент первого разговора с Лешим. — Она наклоняется вперёд, показывая открытость. Руки слегка протянуты — жест доверия.

Карандаш двигался быстро, уверенно. Годы практики позволяли рисовать почти автоматически, не отвлекаясь на технические детали. Вся энергия уходила в творческий процесс.

К восьми утра, когда в студию стали приходить сотрудники, Гоги уже закончил раскадровку целой сцены. Двадцать кадров за полтора часа — рекордная скорость даже для него.

— Георгий Валерьевич, — заглянула Антонина Ивановна, — может, кофе принести?

— Да, большую чашку. И пирожков, если есть. — Он не поднимал головы от работы. — И попросите всех меня не беспокоить до обеда. Только по очень срочным вопросам.

Кофе он выпил, не отрываясь от рисования. Пирожки съел одной рукой, продолжая другой делать наброски. Каждая минута была на счету — фильм должен был быть готов в срок.

Борис Анатольевич принёс новые эскизы персонажей. Гоги пробежался по ним взглядом, сделал несколько пометок красным карандашом.

— Хорошо. Василиса почти готова, но сделайте глаза чуть больше — в мультипликации крупные глаза лучше читаются. Воевода отличный, но добавьте морщинку у левого глаза — след от старой раны. Это добавит характерности.

— Будет исполнено, — кивнул художник. — А когда посмотрите остальные эскизы?

— Вечером. Сейчас нельзя отвлекаться.

К обеду Гоги почувствовал, что спина затекла от долгого сидения. Он встал, сделал несколько упражнений прямо в кабинете, размял шею и плечи. Пять минут на разминку — и снова за стол.

Обедать пошёл в заводскую столовую, но даже там продолжал работать. Доставал блокнот, зарисовывал идеи для будущих сцен. Борщ и котлету съел машинально, не чувствуя вкуса.

— Товарищ директор, может, отдохнёте немного? — спросила буфетчица Мария Петровна. — Совсем замучились.

— Отдохну, когда фильм закончу, — ответил Гоги, уже поднимаясь из-за стола.

Во второй половине дня к работе подключились аниматоры. Они приносили первые пробные кадры — простейшие движения персонажей. Гоги просматривал каждый, делал замечания.

— Василиса идёт слишком быстро. Она не торопится, а задумчиво прогуливается. Замедлите движение в полтора раза.

— Леший появляется слишком резко. Он древний, мудрый — его движения должны быть плавными, словно дерево, качающееся на ветру.