Книга Самая главная злодейка, страница 160 – Ольга Ильина

— Это Мейер, — прошептала она. — Он когда-то был Тенью Дэя.

— И что с ним стало? С чего он решился тебя прирезать?

— Самира с ним случилась, — ответила за принцессу Касс. — Она соблазнила его. Просто так, от скуки. А он в итоге потерял все.

— Ты ничего не знаешь, — прошептала полукровка.

— Ну, конечно, — хмыкнула Тея, оценив равнодушный и полный яда тон Кассандры, приведший Самирку в замешательство, или ее привело в замешательство нечто другое? Тей не поняла, но вздрогнула, когда Самира резко дернулась и закричала:

— Халиэль, осторожнее, его дар — становиться невидимым, он…

Продолжить она не успела, ее горла коснулось холодное, острое лезвие ножа, а ухо обожгло горячее дыхание:

— Ты помнишь меня, моя принцесса? Я рад, что не забыла.

— Как я могла забыть подонка, что меня изнасиловал? — прошипела она, и вскрикнула, когда он надавил лезвием на тонкую кожу.

— Ты сама этого хотела.

— Мне было тринадцать лет!

— Но потом… потом…

— Я хотела, чтобы Дэйтон понял, какая ты мразь!

— Не зли его, — прошептала до смерти перепуганная Касс. Тея тоже была напугана не только всей этой ситуацией, но и откровениями этих двоих. Она привыкла думать о Самире самое худшее, но теперь многие ее поступки стали понятны.

Когда тот, что должен оберегать нападает на тебя, а ты не можешь защититься, когда ты рассказываешь о пережитом гувернантке, а она не верит и называет лгуньей, когда брат настолько привязан к лучшему другу, что ты боишься, что тебе снова не поверят, и этот подонок приходит по ночам, используя дар, о котором никто не знает…

Тогда ты понимаешь, что никто кроме тебя самой не сможет тебя защитить и терпишь, вынашиваешь план, меняешься, учишься надевать маски, срастаешься с ними, чтобы только никто не увидел, как внутри тебе больно и страшно. Она научилась играть, манипулировать и притворяться, а когда Мейера уже не стало в ее жизни, ей уже не хотелось быть прежней — слабой и беззащитной, как тогда, когда он пришел к ней в первый раз и зажимал рот ладонью, чтобы не кричала, пыхтел и слюнявил кожу, разрушая в ней остатки детства. А гувернантка, которая должна была быть рядом, предавалась плотским радостям в руках дежурного стражника, в каморке напротив ее дверей.

Позже она отомстила им обоим — и гувернантке, и стражнику, что должен был охранять, но оставил свой пост и позволил этой мрази беспрепятственно войти. Тогда он еще не был Тенью Дэйтона, тогда в нем еще не проснулся страшный дар, и если бы они все не были так равнодушны, она бы не стала такой. Полной горечи, боли и гнева, озлобленной, жестокой злодейкой, готовой идти по головам и бить всех наотмашь без сожалений. Именно поэтому она не вняла словам Касс, и именно поэтому ей не было страшно.

— Почему же? Он все равно меня убьет. Он же трус, Касси. Он способен только на то, чтобы бить в спину или прокрадываться ночью к беззащитным и слабым, но когда перед ним равный, он становится ничтожеством, каким был всегда. И он знает об этом.

Правда ведь? Ты знаешь?

Ее слова заставляли полукровку злиться, он едва сдерживался, но она и не думала прекращать:

— А знаешь ли ты, что именно я подстроила тогда, чтобы Дэйтон увидел нас вместе, а знаешь, почему отец поверил мне, а не тебе? Я позволила дядюшке Лазариэлю покопаться в моей памяти. О, он много чего увидел, а папочка уж постарался отправить тебя туда, откуда не возвращаются. Кстати, не поведаешь нам, как ты выбрался из той дыры, в которой тебе самое место?