Книга Отбившийся голубь; Шпион без косметики; Ограбление банка, страница 71 – Дональд Уэстлейк

Написанное от руки распоряжение, висевшее на внутренней двери, призывало всех офицеров обязательно показывать патрульному при входе свои удостоверения, а штатских – именно так там было написано – излагать ему дело, по которому они пришли, а уж потом идти дальше.

Я слишком зачитался объявлениями и пока не придумал, что сказать.

Патрульный смотрел на меня все более подозрительно и наконец проговорил:

– Ну–с, что вам здесь нужно?

Надо было отвечать. Тамбур был тесный, и мы стояли вплотную друг к другу. Я открыл рот, немножко позаикался и наконец выпалил:

– Махоуни.

Охранник насупил брови; подозрения его все усиливались.

– Что?

Все не так. Все не правильно. Я ведь хотел встретиться с Махоуни в тишине и уединении его дома, а не здесь, в полном людей и опасностей здании полицейского участка.

Но сделанного не воротишь, и пути назад нет.

– Махоуни, – покоряясь судьбе, повторил я. – Помощник старшего инспектора Патрик Махоуни.

Привратник начал что–то понимать.

– Вы хотите видеть его? – спросил он.

Этого я совсем не хотел, но тем не менее ответил:

– Да, я хочу его видеть.

– Имя?

Имя? Тут и впрямь было над чем поломать голову. Как же меня зовут–то?

Что ж, если я собрался ворваться туда, куда боялся даже прокрасться, надо было отбросить колебания и неотступно идти до конца – Чарлз Пул, – объявил я – Чарлз Пул, – повторил страж ворот с таким видом, будто это имя о многом говорило ему. – Подождите здесь.

Он мгновенно исчез за внутренней дверью, оставив меня в шлюзовой камере (простите, что так говорю: слишком начитался научной фантастики) наедине с объявлениями и моими думами.

Мне тотчас пришла в голову мысль о побеге. Удрать было нетрудно.

Выскочить в дверь, свернуть направо и юркнуть в универмаг. В фильмах, которые показывают поздно ночью, беглецы всегда уходят от погони, забираясь в универмаги, а я последние годы видел столько ночных сеансов, что, кажется, познал эту методу от «а» до «я».

Но я так никуда и не убежал. Я просто напомнил себе, что испытывал точно такие же чувства перед походом к мистеру Агриколе, равно как и перед вторжением в дом мистера Гросса, причем в обоих случаях мне не только удалось побороть эти чувства, но и с грехом пополам остаться в живых. Так почему теперь должно быть иначе?

– Третий раз не повезет, – пробормотал я, облекая в слова древнее суеверие, которое вряд ли стоило выдумывать. Три – плохое число. Три человека – и одна спичка. Три забастовки – и тебя увольняют.

Внутренние двери распахнулись, прерывая мои размышления о тройках, и вернувшийся охранник сообщил:

– Сейчас кто–нибудь спустится.

– Благодарю вас.

В последующие несколько минут он старательно не обращал на меня внимания, устремив угрюмый сосредоточенный взгляд на улицу. Странное это ощущение – когда на тебя не обращает внимания человек, с которым ты делишь закуток шириной в четыре фута. Поэтому я ничуть не расстроился, когда в шлюзовую камеру заглянул еще один полицейский в форме и сказал:

– Мистер Пул? Не угодно ли пройти со мной?

Очень приятный и внушающий доверие человек. Лысеющая голова, лоснящийся лоб, чуть дымчатые очки, кроткая повадка. Я пошел с ним без колебаний; мы миновали несколько помещений и поднялись по лестнице на третий этаж.

Ну что, право, могло случиться со мной в полицейском участке?