Книга Наемники, страница 135 – Дональд Уэстлейк

Как только я увидел ее, девушку-репортера, я сразу же узнал ее, но не мог вспомнить, где и когда с ней встречался. Ей было лет девятнадцать — двадцать, она была элегантна и красива, разве что красота ее была чуть-чуть вызывающей или чрезмерно броской. Черные волосы подстрижены коротко, по последней моде, и уложены волнами. Глаза слегка подведены. На ней был темно-синий костюм с узкой длинной юбкой и коротким жакетом поверх белой блузки. На ногах — чулки и черные туфли на высоком каблуке.

Она стояла возле окна у дальнего конца длинного деревянного стола. Кроме этого стола и простых деревянных стульев по обе его стороны, здесь никакой другой мебели не было. Когда я вошел, она обернулась и пошла мне навстречу с характерной для ее профессии холодной улыбкой. Она обошла стол и протянула мне тонкую белую руку жестом, достойным Одри Хепберн.

— Здравствуйте. Я Сондра Флейш из "Путеводной звезды".

Моя рука застыла в воздухе.

— Флейш? Улыбка стала шире.

— Да, он мой папа. Но я не работаю у него. Я работаю в "Путеводной звезде". И тогда я вспомнил:

— Да, ну конечно же…

Тоненькие брови поползли вверх.

— Простите? — Ее протянутая мне рука тоже застыла в воздухе.

— Вы учитесь в Монекийском колледже?

Она опять улыбнулась, но сейчас в ее улыбке сквозило удивление.

— Да. Учусь.

— Я тоже там учусь.

Улыбка погасла, и на лице отразилось разочарование.

— Вы учитесь?

— Ну, конечно, учусь. Минутку, я покажу вам свою зачетку. — Я полез было в карман, но вспомнил, что они отобрали ее у меня. — Подождите минуту, я только возьму у дежурного свой бумажник.

— Ну, что вы, — поспешно сказала она, — я верю вам на слово.

Я смотрел на нее и улыбался как дурак, затем уселся за стол.

Мне не пришло в голову связывать фамилию управляющего с Сондрой Флейш прежде всего потому, что в колледже я, в сущности, ее не знал. Она была известна тем, что вела колонку в "Индейце", газете колледжа, поэтому приходилось не раз слышать о ней и даже встречать ее в студенческом городке. Но мы не были знакомы, потому что она водила компанию с богатыми студентами, а я с седеющими ветеранами, и наши пути никогда не пересекались.

Но теперь, при весьма странных обстоятельствах, мы в конце концов познакомились, и я смотрел на нее как на старого друга. Знакомое — весьма отдаленно — лицо возбудило во мне воспоминания о нормальном, духовном мире, который мне был близок и дорог, а Сондра олицетворяла этот мир. И сейчас я просто сидел и смотрел на нее.

По-моему, ей нравилось, что я любуюсь ею. Она снова улыбнулась уже не заученной профессиональной улыбкой, а просто тепло, по-человечески, а потом села напротив меня.

— Вы удивили меня, — сказала она. — Я не ожидала встретить соученика в нашей местной Бастилии.

— Я и сам не ожидал очутиться здесь, — сказал я. — Но какого… что, скажите, Бога ради, вы делаете здесь?

— Прохожу полугодичную практику, — сказала она. — Папа хочет, чтобы я проводила дома хотя бы часть времени, и поэтому я здесь. У меня степень магистра по журналистике, так что эти полгода стажируюсь в "Путеводной звезде". — Она улыбнулась и пожала плечами. — Это не "Нью-Йорк тайме", конечно, но, думаю, с этим можно повременить до окончания колледжа.

— Господи, — сказал я. Я и вправду сказал "Господи". — После всего этого г… всего этого абсурда, который я пережил, вы просто услада для моих больных глаз… в буквальном смысле слова… И больной челюсти, — добавил я, поглаживая себя по лицу, там, где особенно остро ощущалась "зубная боль".