Книга Земля воров, страница 184 – Карина Халле

Я вскрикиваю и закрываю глаза руками, у меня такое чувство, словно земля ушла из-под ног. Пока я видела его тело, почему-то верила, что, возможно, он вернется, но теперь, когда его бросили в лаву, я не могу… я не могу…

Я стою на коленях, молясь всем подряд, молясь ей, чтобы это сработало, чтобы он вернулся, чтобы со мной все было в порядке, чтобы я не потеряла его, чтобы я не потеряла себя. Я молюсь и плачу, надеясь, что мои слова способны что-то изменить, умоляю об этом.

Потом я слышу, как мама шепчет мое имя.

Я открываю глаза и вижу, как она стоит рядом со мной, опустив горячую руку, сделанную из застывшей лавы, мне на плечо. Это не должно быть похоже на нее, но это так.

— Смотри, — говорит она.

Я перевожу взгляд к кратеру, где посередине образовалась рябь.

Одна из драконьих голов ныряет в лаву, полностью погружаясь в нее, а затем снова появляется. Зубы дракона цепляются за один из ремней, скрепляющих броню Андора.

Она вытаскивает его из лавы и отступает, пока Андор не оказывается в нескольких футах от кратера. Лава стекает с него, исчезая в клубах дыма, и, похоже, на нем не осталось никаких ран.

Мгновение я ошеломленно смотрю на него, пытаясь понять, жив ли он.

Затем он вздрагивает, начинает кашлять, и я, вскрикнув, бросаюсь к нему.

Я падаю на колени рядом с ним, беру за руку, прикасаюсь пальцами к его щеке. У него совсем нет ран, даже ожогов не осталось. Он как будто очистился, стал лучше, чем был раньше.

Он открывает глаза и смотрит на меня. Мягко улыбается.

— Почему ты плачешь, лавандовая девочка?

Глава 35

Андор

Я вдруг почувствовал ужасное давление в спину, глядя, как Бринла кричит и бежит ко мне. Я почувствовал облегчение, подумал, что, возможно, дракон толкнул меня своей мордой, и рассердился на Бринлу за то, что она бежит ко мне, а не в безопасное место, как следовало бы.

Но потом понял, что не могу дышать, и все, что я чувствовал, был вкус крови.

И лицо Бринлы, все еще прекрасное, даже исказившееся от ужаса, было последним, что я увидел, прежде чем все стало белым.

Ослепительно белым. Чисто белым.

А потом я не чувствовал ничего.

И не было ничего.

Было спокойно, и это было неправильно.

Мне казалось, что прошли века, пока я находился в этом белом, неправильном месте. Я состарился, умер и родился заново. И все равно это было неправильно.

Пока, наконец, свет не начал меркнуть, превращаясь во тьму.

Темный потолок пещеры, освещенный слабым оранжевым светом, который не мерцает, как факел, а движется, как жидкость.

И теперь лицо Бринлы склонилось над моим. Она похожа на призрак. Ее кожа бледная, глаза опухшие и красные, слезы текут по грязным щекам.

— Почему ты плачешь, лавандовая девочка? — спрашиваю я, и мой голос звучит хрипло.

Она только качает головой и говорит:

— Я люблю тебя.

Я не знаю, где я нахожусь и что произошло, но это даже не имеет значения, потому что она только что сказала, что любит меня.

Бринла любит меня.

Меня.

— Даже несмотря на то, что я абсолютно не заслуживаю твоей любви? — спрашиваю я, и, хотя пытаюсь шутить, в моем голосе слышится горечь. Потому что я никогда в это не верил. С тех пор, как умерла моя мать, я никогда не верил, что кто-то добровольно откроет свое сердце тому, кто все портит.

— Ты заслуживаешь всего мира, Андор. — Она наклоняется и нежно целует меня.