Книга Долина смерти, страница 136 – Карина Халле

Сердце на мгновение останавливается, а потом бешено колотится.

— Лейни? — шепчу я, и это имя звучит как молитва.

Гудение обрывается.

Фигура медленно, невыносимо медленно поднимает голову.

И я вижу ее.

Элейн Уэллс.

Моя сестра.

Ее лицо осунулось, скулы неестественно острые под бледной, почти прозрачной кожей. На коже, как реки на старой карте, проступают темные вены, отчетливо пульсирующие в такт сердцу. В глазах отражается неестественный синий отблеск, такой же, как у голодных, но я все еще узнаю их — тот же разрез, тот же умный взгляд.

Она изменилась, ее словно перекроили, но не до конца. Не как Хэнка или Рэда. В ней еще что-то осталось от прежней Лейни, что-то, запертое в этом промежуточном состоянии между человеком и… чем-то другим.

— Обри, — говорит она. Голос хриплый, но это точно ее голос. — Ты пришла.

У меня перехватывает дыхание. Три года поисков, надежды, которая почти умерла, кошмаров и вины — все это ради этого невероятного момента встречи.

— Лейни, — шепчу я, и голос дрожит. — О, Лейни. Я нашла тебя. Я наконец-то тебя нашла.

Она встает, и в этом движении есть что-то одновременно знакомое и чужое. Слишком быстро, слишком легко для той сестры, которую я помню. При свете фонаря я вижу и другие перемены: ее ногти стали длинными, острыми, как когти, зубы кажутся слишком большими, когда она приоткрывает рот, осанка изменилась, как будто ее позвоночник перестроили.

Но это она.

Все еще она.

— Не надо было приходить, — говорит она. В ее голосе нет злости, только глубокая, невыразимая печаль. — Здесь опасно. Я оставила дневник, чтобы ты поняла. Чтобы ты перестала меня искать.

— Я должна была, — отвечаю я, заставляя себя стоять на месте, хотя каждая клеточка тела кричит: «Беги!».

Потому что это она… и нет.

— Я не могла тебя бросить, — добавляю я. — Не зная, что с тобой.

На ее лице появляется болезненная улыбка, обнажая слишком острые зубы.

— Ты всегда защищала. Всегда хотела исправить то, что сломано. Ты совсем не изменилась, Обри.

Я делаю неуверенный шаг вперед, потом еще один. Лейни не двигается, она смотрит на меня своими светящимися глазами, позволяя подойти ближе. Когда я оказываюсь совсем рядом, протягиваю дрожащую руку, не решаясь прикоснуться к коже.

— Можно…?

Ты меня укусишь?

А может, я и не буду против.

Она кивает, все еще улыбаясь этой печальной улыбкой.

Я осторожно касаюсь пальцами ее щеки, наполовину ожидая, что она окажется чужой, неправильной. Но это просто кожа — холодная, да, холоднее, чем должна быть, но все еще человеческая.

Лицо моей сестры под моей ладонью.

— Что с тобой случилось? — шепчу я, слезы застилают глаза. — Дневник не объяснил всего. Как ты… ты? Другие ребята, которых я видела… они изменились полностью. Они потеряли себя. Но ты…

Лейни отступает, моя рука соскальзывает с ее щеки. Она подходит к плоскому камню и садится, приглашая меня сесть рядом. Я сажусь, оставив небольшое расстояние между нами, не заглушив до конца сигнал тревоги, который звучит в голове.

— Я больше не я, — тихо говорит она. — Уже нет. Не совсем. Голод всегда здесь, Обри. Всегда грызет меня изнутри, требует, чтобы его накормили. Иногда он берет верх. Иногда я теряю себя, — она смотрит на свои руки, на длинные ногти, поблескивающие в свете фонаря. — Это особый голод. Я могу есть. Птиц, крыс, кроликов… Я могу наполнить желудок, но голод остается. Желание того, что мне действительно нужно, не исчезает. Но я могу с этим справляться лучше, чем другие. Хотя бы иногда.