Книга Король, любовь, казённый дом. Ясновидящая в деле, страница 64 – Татьяна Абалова

– Только попробуй. И я лично расковыряю твою рану.

– Жестокая, – он опять, смеясь, держался за бок. Поднялся, опираясь на спинку стула. Пошаркал к двери, чуть ли не согнувшись вдвое. Ему на самом деле было рано вставать с больничной койки.

– Я вижу перед собой старика, – кинула я ему вдогонку, мстя за Бенджи.

– Дай мне только выздороветь. И я опять буду в твоей постели. Ведь тебе понравилось.

– Нет.

– Не ври, – открыв дверь, он обернулся. – Я помню, как ты кричала подо мной.

– Ты опоил меня особым порошком.

– Не было этого. Я соврал, чтобы ты ругала меня, а не себя. Я тебе понравился и даже очень, поэтому знаю, что между нами не все кончено.

Дверь тихо притворилась, не давая мне крикнуть в ответ что–нибудь обидное.

Я скрипнула зубами. Вот как такому верить?

Теперь я чувствовала себя дважды предательницей. Мне нет оправдания. Может, я всегда была порочной и только делала вид, что я – леди? Я и Бенджи отдалась в первый же день. Точно. Это Генри развратил меня, научив получать удовольствие от близости с мужчиной.

Многие мои приятельницы по пансиону знать не знали, что такое чувственный взрыв, считая, что женщине недостойно что–либо ощущать в постели, кроме удовлетворения, что она исполняет супружеский долг.

Все. Я нашла причину своей испорченности. Во всем виноват Генри. Ну и немножко Бенджи. А особенно Саймон. Запереться, что ли, в монастыре? Или лучше записаться в суфражистки?

Даже найдя виноватых, я облегчения не получила. Меня страшила встреча с Бенджамином. Я чувствовала, каким презрением он обольет меня, а мне нечего будет сказать. Я разрушила нашу любовь собственными руками.

«Нет, так не годится. Надо отвлечься от самобичевания, иначе я съем себя изнутри».

Но как бы я ни старалась, все равно возвращалась к мыслям о Бенджи. Я вспоминала, как ходила в его замок, где меня до глубины души потрясло поведение его пра–пра. Они были уверены, что он умер. Будь у них хоть толика сомнения, они побоялись бы разворовывать его состояние. И не толкались бы на пороге моего дома, чтобы нагло потребовать назад его подарки.

Может, Бенджамин устроил спектакль и убил себя на глазах кого–то из родственников? Они же отказались его искать и даже не заявили об исчезновении в полицию. Мол, вампир – это дело семейное.

Но зачем он внушил им, что осиновый кол – смертельное для него оружие. Правда, Бенджи не знал, что в город заявится Черный судья и посмеется над его байкой, которая сродни вере в чудодейственную силу креста, святой воды и чеснока.

Понятное дело, что, «похоронив» себя, граф Винтерширский обретал свободу, иначе его обвинили бы в гибели Беатрис Шелди и арестовали. Из тюрьмы сложно доказывать свою невиновность. Неясно было еще одно: почему борьба за наследство вампира по времени совпала с покушениями на меня. Неужели и здесь замешаны родственники Бенджи? Но чем я им помешала?

Я откинула простыню и опустила ноги на холодный пол.

Голова гудела от мыслей. Я чувствовала, что разгадка всему, что творится вокруг меня и графа, где–то рядом, но никак не могла ухватить концы ниточек, чтобы связать их в единый узел.

Я усмехнулась. Детективы обычно развязывают узлы преступлений, а у меня все не как у людей.

Я не сомневалась, что Бенджи жив, поскольку помнила о кошельке под подушкой. Но с чего я решила сама, да еще и убедила Дженни, что на Саймона напал граф? Только лишь потому, что он легко проник в дом?