Книга Странная барышня, страница 157 – Алла Эрра

— Доктор — мужчина. Как бы хуже ни стало при его появлении.

— Я усыплю баронессу перед операцией.

— Сейчас позовём. Дай бог, не грех совершаем, — перекрестилась матушка Клавдия.

Под опытным руководством Вороны все засуетились, забегали, словно муравьи. Я же осталась около пациентки, внимательно отслеживая её состояние. Девушке становилось всё хуже и хуже. Она уже не кричала, а хрипела. Пульс всё слабее и слабее. Решив, что дальше тянуть нельзя и возможна скорая смерть от болевого шока, я, приложив руку к её лбу, усыпила страдалицу.

В этот момент появился Илья Андреевич, державший огромный кожаный саквояж. Полурасстёгнутая рубаха, небрежно заправленная в штаны, и домашние тапочки на ногах говорили о том, что он явно собирался в жуткой спешке, не тратя драгоценные минуты на одевание.

— Что тут у нас? — с порога спросил он.

— Ничего хорошего, — ответила я. — Возможна смерть и матери, и младенца. Хочу попытаться вскрыть чрево, чтобы извлечь дитя. Нужны ваши опыт и знания. Признаться, никогда не делала подобного, так что…

— Почему меня не разбудили раньше?! — не дослушав, заорал он на Клавдию.

— Не мужское это дело — роды принимать.

— Не моё дело?! Да ты, Ворона, совсем спятила?! Здесь всё моё дело! Я и только я несу полную ответственность за пациенток! И перед богом, и перед людьми, и перед собственной совестью! Ещё раз подобное повторится, то вышибу тебя отсюда,! Пинком под зад, не глядя на твой сан!

— Прекратите, — остановила я начинающий разгораться скандал. — Работать будем или глотки драть?

— Извините, — покаялся доктор. — Опасное вы дело затеяли, но я, Елизавета Васильевна, всецело к вашим услугам. Предлагаю вскрыть желудок…

— Нет. Мы ходим достать ребёнка, а не изучать то, что ела пациентка. Достаточно вскрыть брюшную стенку. Потом раздвигаем мышцы живота и добираемся до матки. Вот через неё уже и будем вытаскивать плод. Потом действуем в обратном порядке, ушивая раны. Инструменты, как понимаю, у вас с собой. Сейчас принесут горячую воду. Обработаем их в ней, а после протрём спиртом. Точнее, вы обрабатывайте, а я буду отслеживать больную. Скажете, когда всё будет готово.

— Лизавета Васильевна! Готовая я! — влетела в комнату расхристанная Устинья. — Чё делать-то надо?

— Доктору помогай.

Повернувшись к Харитоновой, взяла её кисть, чтобы в очередной раз проверить пульс, и с ужасом обнаружила, что его нет. И сердцебиения тоже! Приподняла веки — зрачки на свет не реагируют. Мертва… Не уберегли… Прямо под носом у меня “костлявая” девушку себе забрала.

— Отставить! — заорала я во всё горло. — Баронессы больше нет! К чертям собачьим стерильность! У ребёнка есть не больше десяти минут, а потом он тоже погибнет! Доктор, становись по ту сторону кровати!

— Не выйдет. Она прикручена у стены.

— Вот я идиотка! Совсем забыла! Кладём на пол! Устька! Становись на колени рядом с доктором! Оба слушаете меня и никакой самодеятельности! Клавдия, всех вон… Подожди. Нужен свет. Окружите нас с масляными лампами. Никаких свечей, чтобы капающий воск не помешал. Начали!

И мы начали. Уняв дрожь в руках, сделала первый вертикальный разрез.

— Доктор, отодвинь мышцу в сторону.

Илья Андреевич попытался это сделать, но его остановила Устинья.

— Не так, дяденька. Лизавете Васильевне несподручно будет. Вы тутася подержите, а я супротив. И голову сильно не наклоняйте, а то шибанётеся с барышней лбами.