Книга Кто убил Кристель?, страница 64 – Тамара Ключинина

Кристель, опустившись рядом на колени, крепко обняла меня за плечи, прижавшись щекой к моей спине, ее дыхание, прерывистое и теплое, проникало сквозь ткань платья, смешиваясь с дрожью, бегущей по моему измученному телу. Ее пакеты валялись рядом, а платье в пайетках теперь было покрыто пеплом, словно саван, выброшенный на берег.

— Нет, — сказала она твердо, нежно гладя мои спутанные волосы, словно я была маленьким ребенком, разбившим любимую вазу, которую уже не склеить, — ты защищала нас, спасая от опасности. У тебя просто не было выбора! Он… он сам выбрал этот путь и напал на нас первым.

Но ее слова тонули в грозном рокоте прибоя, разбивающегося о берег. Я встала, шатаясь, словно пьяная от горя, и пошла к воде, чувствуя, как волны, холодные и настойчивые, лижут подошвы моих туфель.

— Простите, — прошептала я, обращаясь к его тени, что уже растворилась пеплом в соленых волнах, уносящих память о нем в вечность, — я не хотела… не думала, что все так обернется… — голос снова предательски дрогнул, срываясь на хрип.

Море ответило мне тихим шелестом волн, словно унося с собой мои сожаления. Я сняла туфли, чувствуя, как песок обжигает ступни, и зашла глубже в воду, вспоминая, как он стоит у доски, поправляя очки с той самой мягкой улыбкой, что всегда успокаивала мои страхи, дарила надежду.

— Спасибо, — выдохнула я, чувствуя, как соленые брызги смешиваются со слезами, стекающими по щекам, — За все: за знания, за веру, за поддержку. И прощайте…

Волны, словно в трауре, накатывали на берег, а ветер, играя с моими волосами, шептал слова утешения, которых я не могла услышать. Вдали, как в замедленной съемке, старый маяк пульсировал красным светом, но для меня время как будто остановилось, и я словно погружалась в темные воды моей боли, вины и бесконечного сожаления.

Тени вечернего города, длинные и изломанные, словно черные шрамы, тянулись за нами по мостовой, отчаянно цепляясь за подол моего платья, будто пытаясь удержать, замедлить, заставить обернуться к тому, что осталось позади — к пеплу, осколкам той прежней Элис, что растворилась в дыму взрыва. Я шла, едва переставляя ноги, чувствуя, как лодыжка, подвернутая в пылу магической дуэли, распухшая от боли, пульсировала в такт ударам сердца, а каждый шаг простреливал ногу огненной иглой, вонзающейся в кость. «Ты хромаешь, мисс Алдрин? — слышался его голос из прошлого, — хороший артефактор всегда держит равновесие. И не только физическое».

Ветер, пробирающийся сквозь узкие переулки, свистел в ушах насмешливой мелодией, срывая с крыш опавшие листья, которые кружились вокруг нас, словно пепел с того самого пляжа. Ее пальцы внезапно сомкнулись вокруг моей ладони — теплые, липкие от морской соли, дрожащие, но настойчивые. Кристель не смотрела на меня, ее лицо было обращено к тусклым фонарям, но ее рука сжимала мою так крепко, будто пыталась передать через кожу все, что она не решалась озвучить вслух: «Я здесь. Мы вместе. Дыши». Я стиснула зубы, чтобы не застонать от боли, рвущей мое сердце на части.

— Элли, сестренка, — ее голос прозвучал тише шелеста листвы под ногами. Она остановилась, все еще не отпуская моей руки, и повернулась ко мне, ее глаза, обычно такие яркие, теперь казались потухшими от невыплаканных слез, — мы почти пришли.