Книга Распускающийся можжевельник, страница 115 – Кери Лейк

— Ты останешься со мной?

— Ненадолго, — говорит он и дергает головой, беря инициативу на себя передо мной.

— Давай.

Больше часа я плетусь за ним, спотыкаясь о свои ноги, которые кажется проваливаются с каждым шагом, как будто подо мной зыбучий песок. Мои колени начинают подгибаться, сухой воздух такой густой, что обжигает глотать.

— Рэй … Мне нужно отдохнуть. Я слишком устала.

— Дерево прямо впереди. Я вижу его, Дэни.

— Ты лжешь. Моя грудь сжимается от слез, которые отказываются литься.

— Ты лжешь мне!

— Я не лгу. Смотри. Он указывает вперед, туда, где я могу разглядеть искривленный изгиб дерева, сгорбленного само над собой, как будто его повалили на бок.

В моей груди расцветает надежда, и я спотыкаясь иду вперед, падая на колени и поднимаюсь, делая еще три шага, прежде чем снова упасть. Снова и снова я падаю и снова заставляю себя подняться, пока моя рука не цепляется за кору, и я держусь за дерево. Огибая его, я вижу отверстие, а внутри ствола спрятан небольшой пакет.

Поднимаясь на колени, я роюсь в сумке и нахожу маленькую бутылочку воды. Недостаточно, чтобы полностью увлажнить меня, но достаточно чтобы предотвратить ощущение слабости, которое грозит погрузить меня во тьму. В пакете также лежит небольшая пачка крекеров. На то, чтобы их съесть уходит всего несколько минут. Это жалкое блюдо, но его достаточно чтобы у меня больше не кружилась голова.

По растрескавшейся грязи, окружающей дерево, разбросаны маленькие синие ягоды, некоторые пурпурно-красные, и я поднимаю одну, изучая ее. Ядовитыми растениями, на которые всегда указывал мой отец, были паслен серебристый и касторовая фасоль. Ничего похожего на эти ягоды. Я кладу одну в рот, и терпкий сосновый привкус разносится по моему языку.

Горьковатое, но достаточно сытное.

Я набираю горсть ягод в ладонь, съедая несколько штук по ходу сбора, пока моя ладонь не наполняется ягодами.

Наклонившись вперед, я осматриваюсь внутри полого ствола дерева. Внутри обманчиво просторнее, и я забираюсь внутрь, перешагивая через маленькие корни, торчащие из грязи, рядом с рюкзаком. Дышится легче, чем раньше, я наслаждаюсь тенью, перекусывая ягодами, мой пристальный взгляд скользит по внутренней стороне дерева.

Я замечаю резьбу — имя с выгравированной под ним датой. Я обыскиваю землю рядом со мной и нахожу острый камень, возможно, использовавшийся владельцем имени. На стенке ствола рядом со мной я вырезаю свое собственное имя и провожу пальцами по постоянным бороздкам в коре, но даже это, кажется, требует усилий. Прохладное ложе из грязи зовет меня, я ложусь свернувшись калачиком, и поддаюсь тяжелому грузу истощения.

Острыми шипами боль пронзает мой живот, скручиваясь, как лезвия глубоко внутри моего тела. Обхватив себя руками, я сворачиваюсь в тугой клубок, прищуривая глаза при каждом пульсирующем сокращении мышц.

В моей груди нарастает ощущение холода, и я открываю рот, чтобы меня вырвало, но ничего не выходит. На моей коже выступил пот, который стал намного бледнее, чем раньше. У меня такое чувство, что голова кружится слишком долго, слишком быстро, и все что я хочу сделать, это закрыть глаза, но боль не дает мне уснуть.

Пульсация за ноющей пульсацией расходятся от центра моего живота к конечностям в бесконечной атаке, как будто внутри меня разразилась война.