Книга Распускающийся можжевельник, страница 203 – Кери Лейк

Я беру скальпель с подноса рядом с кроватью и поднимаюсь на ноги, протягивая его дрожащими руками. Альфа остается на корточках, готовый к прыжку.

Медленными шагами я обхожу кровать, осторожно, чтобы не спровоцировать альфу каким-либо резким движением. Я снимаю металлическую штуковину с черепа Риса и отстегиваю ремни, чтобы освободить его руки, держа свое оружие так, чтобы мужчина мог его видеть.

Он наблюдает за мной, его глаза следят за моими руками, но не приближаются.

Альфа обнажает зубы. Его черные глаза превращаются в белые, совсем как у акулы перед нападением.

— Бренин? Голос Риса отрывает меня от напряженного наблюдения, и он принимает сидячее положение, его ноги все еще связаны.

Деформированное лицо альфы наклоняется в сторону, тонкая едва заметная линия его бровей сводится вместе, когда чернота возвращается в его глаза.

Он прихрамывает, и его движения напоминают мне любопытное животное. Раненое животное.

Я подношу дрожащую руку ко рту, наблюдая, как Рис тянется к монстру, который когда-то был его братом. Такой разорванный и неправильно сшитый, что больно думать, что когда-то он был таким же, как Рис.

Черные глаза Бренина метаются ко мне и обратно к Рису, подергиваясь либо от смущенного узнавания, либо от боли осознания. Слезы наполняют мои глаза, искажая его, когда он отшатывается от пальцев Риса, отшатываясь от прикосновения к его лицу.

Рис шмыгает носом и, все еще протягивая руку, вытирает глаза о свой бицепс.

— Бренин, это я. Рис.

Блеск слез отражает свет, смягчая глубокую черноту глаз Бренина. Он снова ковыляет вперед и протягивает руку, его пальцы просто касаются лица Риса.

— Мне жаль, Бренин. Мне жаль, что меня не было там в тот день. Что я не защитил тебя, — шепчет Рис.

У него вырывается всхлип, когда Бренин приближается на дюйм, уголок его губ приподнимается в легчайшей улыбке. Он напоминает мне ребенка, потерявшегося в смеси эмоций, счастья и печали. На мгновение мои мысли возвращаются к Абелю, и слезы из моих глаз текут по щекам.

Бренин открывает рот, чтобы завыть, звук такой мучительный, наполненный болью и страданием, и я оплакиваю его.

Выстрел отражается от стен, и во лбу Бренина появляется маленькая черная дыра. Глаза широко распахнуты, голова откидывается назад, рука выскальзывает из руки Риса, и он резко падает на пол.

— Нет! Нет! Рис покачивается на кровати, остановленный ремнями на ногах и стволом пистолета, направленным ему в череп.

Альберт вскакивает на ноги, в одной руке пистолет, в другой шприц. На его плече виднеется запекшаяся кровь от зубов, разорвавших его плоть, блестящая темно-красными сгустками крови и выглядывающей из-под них костью.

— Тебя укусили, — говорю я, надеясь отвлечь его.

— Ты заражен.

— Мне повезло, у меня есть лекарство, верно? Направив пистолет на Риса, Альберт втыкает иглу ему в руку, выдавая всю жидкость из шприца.

— Карантин начнется через T-минус пять минут. Приготовьтесь к протоколу обеззараживания. Карантин начнется через T-минус пять минут.

— Пришло время расстаться. Это место запечатается, как могила, заперев тебя внутри вместе с ними. Он поднимает пистолет и хмурится, хватаясь за грудь. Его голова мотается, и он, спотыкаясь, идет вперед. — Что?

Рядом со мной Рис расстегивает ремни на своих ногах.

Падая на пол, Альберт хватается за стул перед собой, чтобы не упасть.