Онлайн книга «В ожидании»
|
Динни смотрела на Флёр, изумлённая этой вспышкой проницательности в её лишённой всяких иллюзий родственнице. – Что же выиграли вы. Флёр? – По крайней мере стала полноценной женщиной, – сухо ответила та. – Вы имеете в виду детей? – Ими можно обзавестись и не выходя замуж. Так считают многие, хотя я этому не очень верю. Для вас, Динни, это просто немыслимо. Над вами тяготеет родовой комплекс: у всех подлинно старинных семей наследственная тяга к законности. Без этого они бы не были подлинно старинными. Динни наморщила лоб: – Я, правда, об этом не думала, но ни за что не хотела бы иметь незаконного ребёнка. Кстати, вы дали той девушке рекомендацию? – Да. Не вижу никаких оснований, почему бы ей не стать манекенщицей. Она достаточна худа. Фигурки под мальчика будут в моде ещё по крайней мере год. Затем, – запомните мои слова, – юбки удлинятся, и все снова начнут сходить с ума по пышным формам. – Вы не находите, что это несколько унизительно? – Что именно? – Бегать по магазинам, менять фасон платья, причёску и всё такое. – Зато полезно для торговли. Мы отдаём себя в руки мужчин для того, чтобы они попадали в наши руки. Философия обольщения. – Если эта девушка получит место манекенщицы, у неё будет меньше шансов остаться честной, правда? – Наоборот, больше. Она даже сможет выйти замуж. Впрочем, я не утруждаю себя заботой о нравственности ближних. Вам в Кондафорде, наверно, приходится думать о таких вещах, – вы ведь осели там с самого норманнского завоевания. Между прочим, ваш отец помнит о налоге на наследство? Он принял меры? – Он ещё не стар. Флёр. – Да, но все люди смертны. Есть у него что-нибудь, кроме поместья? – Только пенсия. – Много у вас леса? – Я не допускаю даже мысли о вырубке. Уничтожить за полчаса то, что двести лет росло и набиралось сил! Это отвратительно. – Дорогая, в таких случаях остаётся одно: продать и удалиться. – Как-нибудь справимся, – отрезала Динни. – Кондафорд мы не отдадим. – Не забывайте про Джин. Динни выпрямилась: – И она не отдаст. Тесбери – такой же древний род, как и мы. – Допустим. Но Джин удивительно многосторонняя и энергичная особа. Она не согласится прозябать. – Жить в Кондафорде не значит прозябать. – Не горячитесь, Динни. Я думаю только о вашей пользе. Если вас выставят, я обрадуюсь не больше, чем если Кит лишится Липпингхолла. Майкл решительно ненормальный. Он заявляет, что если уж он – один из столпов страны, то ему жаль её. Какая глупость! Никто, кроме меня, никогда не узнает, какое он чистое золото! – прибавила Флёр с неожиданно глубоким чувством; потом, видимо перехватив удивлённый взгляд Динни, спросила: Значит, я могу отшить американца? – Можете. Три тысячи миль между мной и Кондафордом!.. Не выйдет, мэм. – По-моему, вам следовало бы сжалиться над беднягой. Он ведь поведал мне, что вы, как он выражается, его идеал. – Опять это слово? – воскликнула Динни. – Да, термин неудачный. Но он прибавил, что сходит с ума по вас. – Велика важность! – В устах человека, который едет на край света разыскивать истоки цивилизации, это, вероятно, всё-таки важно. Большинство из нас согласилось бы поехать на край света, только бы их не разыскивать. – В тот день, когда прекратится история с Хьюбертом, я порву с Халлорсеном, – объявила Динни. – Думаю, что для этого вам придётся надеть фату. Вы будете прелестны в ней, когда под немецкую музыку выйдете с вашим моряком из деревенской церкви, как в добрые феодальные времена. – Я ни за кого не собираюсь замуж. – Это будет видно. Пока что не позвонить ли нам Эдриену? У Эдриена ответили, что его ожидают к четырём. Динни попросила передать, чтобы он зашёл на Саут-сквер, и отправилась собирать свои вещи. В половине четвёртого она спустилась вниз и увидела на вешалке шляпу, поля которой напомнили ей нечто знакомое. Она, крадучись, повернула назад к лестнице, как вдруг услыхала: – Вот замечательно! Я так боялся, что не застану вас. Динни подала Халлорсену руку, и они вместе вошли в гостиную Флёр, где на фоне мебели времён Людовика XV он показался ей до нелепости мужественным. – Я хотел сообщить вам, мисс Черрел, что предпринято мною в отношении вашего брата. Я условился с нашим консулом в Ла Пас. Он разыщет Мануэля и передаст по телеграфу его показания под присягой о том, что на капитана бросились с ножом. Для разумных людей этого достаточно, чтобы оправдать вашего брата. Я пресеку эту идиотскую историю, хотя бы мне самому пришлось поехать в Боливию. – Я вам так благодарна, профессор. – Пустое! Теперь я готов сделать для вашего брата всё что угодно. Я полюбил его, как родного. Эти зловещие слова были произнесены так просто, с такой душевной широтой и щедростью, что Динни почувствовала себя маленькой и жалкой. – Вы нехорошо выглядите, – неожиданно объявил американец. – Если что-нибудь случилось, скажите мне, и я всё улажу. Динни рассказала ему о возвращении Ферза. – Такая красивая леди! Скверное дело! Впрочем, может быть, она любит его и ей потом станет, наоборот, легче. – Я буду жить у неё. – Вы молодчина! Капитан Ферз опасен? – Пока неизвестно. Халлорсен сунул руку в задний карман и вытащил миниатюрный пистолет: – Положите в сумочку. Меньшего калибра не бывает. Я купил его на то время, пока я здесь, убедившись, что в вашей стране люди ходят без ружей. Динни рассмеялась. – Благодарю вас, профессор, но он обязательно выстрелит там, где не нужно. И потом, если бы мне даже угрожала опасность, воспользоваться им было бы нечестно. – Вы правы. Мне это не пришло в голову, а вы правы. Человек, поражённый таким недугом, заслуживает бережного обращения. Но мне очень неприятно знать, что вы можете подвергнуться опасности. Вспомнив наставления Флёр, Динни отважно спросила: – Почему? – Потому что вы мне дороги. – Страшно мило с вашей стороны. Но вам не следует забывать, что я не товар на брачном рынке. – Каждая женщина – такой товар, пока не вышла замуж. – Кое-кто полагает, что лишь тогда она им и становится. – Видите ли, мне лично адюльтер не нужен, – серьёзно сказал Халлорсен. – Ив вопросах пола, и во всём остальном я люблю, чтобы сделка была честной. – Надеюсь, что вам удастся заключить её. |