Книга Ты мне… жена!, страница 76 – Анастасия Максименко

Очень понравилась заключительная речь. Прям дух перехватило.

Король развел в стороны руки, словно обнимал свой двор.

― Да восторжествует справедливость! Инш-Халли!

― Инш-Халли! ― гаркнул прям так синхронно народ.

― Да зажжется святой огонь инквизиции! Инш-Халли!

― Инш-Халли!

― Да предстанет осужденный пред ликом высших сил и Темнейшего. Инш-Халли!

― Инш-Халли!

― Да очистится черная душа отступника! Инш-Халли!

― Инш-Халли!

― А если же огонь не пожрет душу отступника да не покарает его, освободить осужденного немедля!

― Немедля!

― Да возвысится святой огонь, да будет суд честным! Инш-Халли!

― Инш-Халли! Инш-Халли! Алла!

Боже мой, у меня мурашки с морозом уже устали маршировать по коже, такого точно в кино не покажут. В принципе, это было всё.

Король оборачивается к инквизитору, коротко склоняет перед ним голову, стража неуловимо теснит меня от столба, «на сцену» заступает святой батон, откуда-то позади люда раздается тревожная барабанная приглушенная дробь. Кейн Хард стучит четыре раза посохом о помост, затем делает ловкий опоясывающий круг под истеричное мычание тюбика, знает, пакость, что ему не жить уже, да как гаркнет двоящимся басом, что я мысленно грохнулась в обморок:

― Во Славу Святой Темнейшей Инквизиции, вызываю тебя, Эрик Кайло Мортель, на суд очистительного огня!

Наставляет посох на Мортеля, и весь столб вместе с телом тюбика охватывает ревущий, до самого неба, изумрудный огонь. Мамочки.

Лицо Кайло искажается, будто бы от сильнейшей боли, его нещадно трясет, а затем как-то в один миг его тело истлевает сначала до мяса, затем до костей и после — до праха, только клочки одеяния на землю опадают.

Шевелю губами:

― Отрекаюсь от тебя, парацетамол Эрик Кайло Мортель! Не жена я тебе. Ты мне никто. Пыль.

Щеку таранит подозрительное внимание инквизитора.

Огонь постепенно иссякает. К слову, никаким жженым мясом не пахнет, вообще ничем не пахло.

Кто-то визжал. Кто-то падал в обморок, и это были все не я.

Гробовое молчание разрезал мрачный голос короля:

― Суд состоялся. Высшими силами и святейшим огнем вина Эрика Мортеля доказана в полной мере, обвиненный понес наказание. Слава Огню. Слава Темнейшему.

― Слава!!!

― Расходитесь.

― Мой король! ― вякнул кто-то из толпы.

Его Величество остановился. Как и инквизитор, уже шагнувший в мою сторону.

― Ваше Величество, ― вперед, сминая в руках красный головной убор, вышел незнакомый мне мужик. ― Если уж граф оказался повинным, то во избежание пересудов, аристократия требует предать огню и леди Сьеру Мортель.

Аристократия ахнула. У меня рухнула челюсть. Мои горничные заволновались. А кейн Хард направился ко мне, вставая рядом. Король молчал задумчиво.

Народ принялся выкрикивать, что так будет правильно и всё такое.

― Ради справедливости, Ваше Величество!

― Если леди Мортель не причастна к зверствам своего мужа, то огонь оправдает её и закроет всем неверным рты!

Все уставились на меня. Исключая охрану. Король по-прежнему обдумывал дерзкую заявочку в столе заказов.

Нахохлившимся сычом в одной тряпке с щедрого, мать его, инквизиторского плеча марширую в пока ещё свои покои, такая, блин, Дайнерис Бурерожденная, чтоб его, драконов только и не хватает. За мной следом семенят притихшие горничные, нервно икает Суин, бедняжка, видимо, натерпелась с учиненного гребаной аристократией представления побольше меня, хотя это я предалась тому, блин, очистительному огню Комета.