Книга Я (не) твоя пара, двуликий! или Игры со временем, страница 37 – Анастасия Максименко

И тут он говорит нечто такое, от чего у меня падает челюсть.

— Эти три дня думал: с ума сойду без возможности видеть тебя хотя бы издалека… — прижимаю палец к мужским необычайно твердым губам.

— Стоп. Какие три дня?! Дин, я в Реа от силы часов восемь, никак не три дня.

Зеленые с желтыми крапинками глаза наливаются завораживающей чернотой с алыми всполохами, напоминая врата в саму бездну. И почему-то мне кажется: гнев оборотня связан совсем не со странными играми времени.

На этот раз говорить о какой-то невозмутимости со стороны Дина точно не стоит, на его лице крупными буквами: бессовестная девчонка! Меня снова пронзает острый укол стыда, вот только я очень не люблю не понимать, когда вокруг происходит какой-то лютый трендец. Говорят, это семейная наша черта, присущая снежным, а лютый трендец стопроцентно происходит. И желаемые фразы из уст Дина Картена, которые так часто хотела услышать в своих мечтах и даже неоднократно проигрывала, — тому подтверждение.

Приподнимаюсь на носки в попытке дотронуться до лба Картена на предмет жара, он перехватывает мою конечность и целует пальчики, что совсем — пулей через висок, то есть, выбивает моё душевное равновесие напрочь. Это точно мой Дин? Очень непохоже.

Картен закатывает глаза, одно плавное движение — и я у наглого оборотня на плече, он уверенно берет курс на спальню Ульяны – моё временное место жительства, взлетает по лестнице, принюхивается и поворачивает в нужном направлении. Из другого крыла выходит чем-то очень озадаченная Хинис. Заметив нас, она ошеломленно застывает, прижимая руки к груди.

— Снежана?! Нужна помощь?

Отрицательно машу рукой и вздыхаю. Против танка-Картена не попрешь, точно говорю.

Женщина выдавливает понимающую улыбку, и Дин втаскивает меня в комнату Льяны, делает широкий шаг к постели и выгружает предельно осторожно на неё.

— Проявление тиранских замашек было обязательно? — ворчу, поправляя жилет.

Картен устраивается рядом, прикасаясь ко мне титановым бедром.

— Не обязательно. Не мог упустить шанса поносить на руках свою пару.

Возмущенно вскидываю голову, а у самой внутри всё трепещет. Пара? Не может быть. Принюхиваюсь. На языке — острое разочарование, даже зверь скулит.

— Я не твоя пара, двуликий!

— Моя, — горячий шепот, мятно-костровое дыхание кружит голову.

— Нет!

— Да, Снежа, да, — в самые губы.

— Нет! И ты знаешь это получше меня!

— Моя, непокорная снежная, моя, — кончик плотного шершавого языка — вдоль приоткрытых губ, мощная мужская рука обвивается вокруг талии и рывком на себя, усаживает на крепкие бедра. На щеки опускаются широкие ладони, оглаживая кожу большими пальцами, наглый язык проникает между зубов. Низ живота простреливает разрядом тока и томительно тянет, складочки моментально увлажняются. Ахаю растерянно, изумленно и позволяю жадному рту собой овладеть, кинуть в пучину безумия.

Сумасшедший огонь струится по венам. Рычу, не осознавая себя, набрасываюсь на оборотня, как голодная одичавшая кошка, царапаю когтями могучие плечи. Трещит под моими руками футболка, на языке — привкус соли, перца, копоти и метала. Так пахнет и на вкус его кровь, что жидким ядом разгоняет по венам мою.

Всхлипываю, насаживаясь бедрами на отвратительно спрятанный под слоем брюк внушительный орган, постанываю в диком желании содрать с себя и его эту тряпку, последнюю преграду к наслаждению.