Книга Я (не) твоя пара, двуликий! или Игры со временем, страница 39 – Анастасия Максименко

Зато теперь становится понятно, почему ведьма так рисковала. Если у неё там малыши, блин, да на её месте любая мать разодрала собственными руками реальность, только чтобы вернуться к своим малышам. Даже я, не имея собственных детей, это прекрасно понимала. Бедняга Льянка, даже представить не могу, что ей пришлось пережить.

Дин ненадолго отлучился, чтобы переодеться, поскольку его майка после моих коготков превратилась в жалкую, непригодную для носки тряпочку, а я осталась осмысливать сказанное оборотнем.

Поверить в какие-то параллельные реальности очень трудно, собственно, если есть другие миры, в том числе магический, как Реа, почему не может быть другой реальности, правда? И всё равно жутко. Где-то там, в другой ветке тоже есть я, другая я, насколько мы похожи? Есть другие папа и мама. Дядя Лео. Дин Картен, а вдруг там, в других ветках он всё-таки моя пара, и только в этой что-то пошло не так? Я не могла перестать об этом думать, а ещё тревожиться за нашу ведьму, как и думать о том: а вдруг и я не отсюда? Мотнула головой: да ну, нет, быть такого не может. Я ощущала себя на своем месте, несмотря на многие проблемы, я — это я, и я из этой версии реальности, и точка.

И всё равно страшно.

Обхватив себя руками за плечи, подошла к окну. Насколько в других реальностях мы друг от друга отличаемся, чем живем, чем дышим? Какие интересы? Ох, лучше бы я ни о чём таком не знала, честное слово. Не зря говорят: меньше знаешь, крепче спишь.

Скинув жилет вместе с сорочкой, повесила одежду в шкаф, стянула с вешалки пуловер, и по закону подлости, когда надевала, протискивая голову через темно-синюю ткань, дверь отворилась, и в помещение зашел Дин, застывая на пороге. В том, что вернулся именно мой оборотень, я не сомневалась, запах мне об этом сказал. Оголенных сосков коснулся прохладный воздух, собирая их в тугие горошинки. Сглотнула, рванув на себя жалобно затрещавшую ткань.

...Бесшумные осторожно-мягкие шаги.

Резко оборачиваюсь, сдувая с лица прядь волос, вскидываю голову к лицу, искаженному звериными чертами, ноздри трепещут. Медленно протянув руки, Дин поправляет на мне сбившуюся из-за поспешности ткань, ненавязчиво касаясь груди. Сдвигаю бедра от томительного жара внизу живота, он отводит назад растрепавшиеся косы.

— Ты прекрасна. Рад, что могу теперь тебе об этом говорить не мысленно, твоё откровение истинных ко мне чувств, маленькая снежная девочка, развязало мне руки.

— А ты, оказывается, ещё тот горячий парень, Дин Картен, никогда бы не подумала, — скрываю за фырчанием дикое смущение.

Дин улыбается уголком рта. Подмечаю: на нём сорочка навыпуск, подпоясанная широким телесным ремнем, что дико идет этому несносному оборотню, впрочем, на нём и мешок из-под картошки будет смотреться весьма мужественно.

Между нами вновь трещит и жарит вены, поджигая пучки оголенных нервов. Прочищаю горло и отворачиваюсь, беру в руки расческу, принимаясь укладывать волосы.

— Что слышно в доме?

— Ульяна очнулась, — под моё недоумение забирает у меня расческу, ведет на постель за руку, переплетя наши пальцы, и усаживает ласково, осторожно расчесывает пряди в то время, как я озадаченно хлопаю ресницами. — Ведьма ещё немного слаба, по её заверениям, чувствует себя вполне сносно.

Облегченно выдыхаю.