Книга Хрустящие булочки от попаданки, страница 71 – Мария Минц

Бровки-пятнышки взвились вверх, а глаза по-прежнему остались грустными.

– Кажется, мышей было недостаточно, – вздохнула я.

Ну, это логично. Вон, какой каур большой, хоть в своей стае и маленький. Тут на одних только мышах далеко не уедешь, ну, или их надо будет съедать по мешку в день.

Мне стало так жалко каура, что захотелось немедленно его приютить, отмыть и накормить какими-нибудь вкусностями. Думаю, я смогу подобрать для него что-то подходящее. Вряд ли кауры питаются чем-то экзотическим.

По сути, это просто большие котики!

Очень большие котики.

Всегда хотела завести котофея, а тут ещё и пришёл такой, который может чётко сказать – ладно, показать – что ему нужно. Просто подарок, а не котик!

Каур закончил со своими художествами и вновь печально посмотрел на меня. Я ласково погладила его по голове и решительно сказала:

– Знаешь, что? Оставайся у меня. Будешь защищать лавку – я увидела, что ты отличный защитник – а я буду тебя кормить. Согласен?

Морда каура просияла, а рожки заискрились. Я улыбнулась. Надо будет разобраться в спектре его эмоций и том, как они отражаются на рожках!

А ещё надо будет обязательно придумать имя.

– Пойдём домой, – распорядилась я, – будем тебя отмывать и придумывать, чем завтра удивлять посетителей… эй, ты чего? Ещё не всё рассказал?

На морде каура появилось озадаченное выражение, словно он вспомнил что-то, о чём надо было сказать сразу.

Одним махом стёр уже нарисованное и быстро набросал новый рисунок. Выжидающе посмотрел на меня.

Я озадаченно нахмурилась:

– А это что ещё значит?!

На рисунке каура была моя лавка, к которой отовсюду вели длинные извилистые линии. Они сходились в одну точку, которую каур обозначил, как большой круг.

И точка эта располагалась прямо в подвале. Рядом с ней каур опять нарисовал себя, а вокруг изобразил какие-то завихрения.

Да что же это за чертовщина какая-то?

Я хмурилась, и так, и эдак разглядывая странное изображение. Каур сначала подождал, а потом принялся скакать около меня, отрывисто мявкая и стуча лапкой по рисунку.

Он явно пытался мне что-то сказать! Но что?

– Прости, дружок, – вздохнула я, – но я не понимаю! Может, пойму, когда спущусь в подвал?

Каур пробурчал что-то и прекратил суету. Насупился и принялся хмуро умываться.

– Ну, вот что, – решительно сказала я, – пора нам с тобой домой. Кстати, надо бы дать тебе имя…

Услышав это, каур вскинул голову. Глаза его сверкнули, а верхняя губа дрогнула, обнажив белые кончики клыков. Словно каур попытался… улыбнуться?

Имя, имя, как же его назвать? Я окинула его взглядом ещё раз, и меня осенило.

– Черныш! – радостно заявила я, – Будешь Чернышом! Нравится?

Глаза каура расширились, а усы задвигались вверх-вниз. Он что-то промявкал себе под нос, словно примеряясь к новому имени.

“Кот Матроскин не может подойти к телефону,” – вдруг всплыло воспоминание, – “он на печи лежит!”

Я усмехнулась ему и потрепала каура между ушей.

– Вижу, не возражаешь. Ну, пошли, Черныш, будем тебя мыть, кормить и думать над рецептами.

Но так просто покинуть лавку не получилось. Зайдя обратно, я вспомнила, что нашла под прилавком какую-то странную штуку. Надо бы поближе рассмотреть её.

Штука оказалась пожелтевшим от времени свитком, перевязанным потрёпанной лентой, которая когда-то явно была синей, но уже превратилась в тускло-сизую. Я стряхнула с него пыль и очень аккуратно развернула, надеясь, что он не расползётся от старости прямо в руках.