Книга Хрустящие булочки от попаданки, страница 69 – Мария Минц

Но каур никакой агрессии не проявлял. Наоборот, переминался с лапы на лапу, оставаясь на месте и как-то смущённо поглядывая на меня. Его рожки стремительно теряли красноту, становясь бледно-бледно-золотистыми.

Внезапно он подскочил, покружился на месте, словно утаптывая место для ночевки. Потом подбежал к столу, где я совсем недавно месила тесто, уселся напротив и протянул к нему лапу, вопросительно глядя на меня, мол, можно ли забраться?

– Нет! – строго отрезала я, тоже поднявшись с пола, – Ты уж извини, но я не знаю, где ты потоптался своими лапами. А я на этом столе готовила и планирую дальше готовить, так что прости, но залезать на него я запрещаю.

Каур сник, опустив морду. В то же время, он делал какие-то странные движения лапой, водя ей по полу. При этом, это движение не было бессмысленным или беспорядочным, наоборот – каур выписывал лапой идеальный круг, пририсовывая к нему кружки поменьше. Так, будто бы хотел изобразить снеговика.

Я посмотрела на это. Опять вспомнила кислую морду в муке. И у меня в голове начало кое-то складываться.

– Слушай, – нерешительно обратилась я к кауру. Тот немедленно прекратил рисовать снеговиков, задрал ко мне морду и вопросительно мяукнул неожиданно тоненьким для своей комплекции голоском. Моё сердце замерло от восторга, – сама не верю, что спрашиваю такое у кота, но… ты что, рисовать умеешь?

– Мяу.

– И ты хочешь мне что-то рассказать, но при помощи рисунка?

– Мяу!

Я озадаченно замолчала. Сегодня какой-то день сюрпризов, что ли? И неожиданных – очень неожиданных – открытий?

– Иди за мной, – распорядилась я, – я знаю место, где ты сможешь нарисовать и рассказать мне все, что хочешь!

За лавкой я приметила небольшой задний дворик. Он был завален каким-то старым хламом, который надо было бы разобрать… но не сейчас.

Гораздо важнее, что сам дворик представлял из себя квадратную площадку, засыпанную песком. Именно его я и собиралась предложить кауру в качестве своеобразного мольберта.

Я провела каура на задний двор, взялась за мешок, лежащий ближе всего, и попыталась его отодвинуть.

Тщетно. Судя по всему, мешок был набит не то кирпичами, не то чугунными чушками, фиг знает, зачем.

– Вот чёрт, – расстроенно выдохнула я, когда очередная попытка отодвинуть мешок провалилась, – надо будет придумать что-то дру… ой.

Каур, всё это время внимательно наблюдавший за мной, подошёл к мешку, ухватил его зубами за горловину и играючи, словно маленький кулёк, откинул в сторону. Уселся на освободившееся место, обвил хвостом лапы, поднял ко мне морду и коротко сказал:

– Мяу.

Словно резюмируя: “Дело сделано!”

– Ты ж мой умник! – обрадовалась я. Протянула руку, чтобы его погладить, и замерла на полпути.

А если ему это не понравится? Не каждый же кот даётся под руку, эдак может и поцарапать! Когти-то у него вон, какие.

Но каур всё понял правильно. Он наклонил лобастую голову и сам ткнулся мне в ладонь. Я умилилась и потрепала его между ушами.

Шёрстка у каура оказалась неожиданно мягкой. И только тут я заметила, что пониже рожек, прямо над глазами, у него виднеются две белые точки – как круглые брови. Эти точки делали кошачью морду более важной.

– Тебе этого места хватит? – спросила я каура, кивнув на освободившееся пространство. Почему-то с ним хотелось общаться серьёзно, как со взрослым человеком, а не сюсюкаться, как с милым котиком.