Книга Мне тебя навязали, страница 7 – Лариса Петровичева

Рейвенар бросил поддерживающее заклинание, подхватил брата на руки и поволок в комнату – там уже сбегались слуги, кто-то нес лекарства на подносе, кто-то открывал окна, впуская больше свежего воздуха. Рейвенар опустил Эрика на кровать, и тот отвел кулаки от висков и снова прижал. Лицо брата было искажено немыслимым страданием.

– Обещай мне, – едва слышно произнес он. – Ты не сделаешь ей больно.

– Обещаю, – ответил Рейвенар, уже ненавидя эту светловолосую принцессу-бастарда, к которой надо было ехать, оставляя брата наедине с его болью. Глаза Эрика темнели, он все глубже и глубже погружался в себя, и Рейвенар бросал в него все новые и новые заклинания, пытаясь удержать…

Наконец, Эрик вздохнул и разжал кулаки. Взгляд по-прежнему был темным и мутным, но лицо разгладилось и смягчилось. Лейб-медик, который наконец-то отважился приблизиться, опустил на грудь Эрика один из королевских артефактов, и принц погрузился в сон.

Тогда Рейвенар поднялся и быстрым шагом пошел к выходу.

Лемма так и осталась стоять, где стояла, оторопело глядя ему вслед.

***

– Он хотя бы не бросается на людей?

– Нет, ваша милость. Его высочество Эрик благородный и достойный человек, он хорошо образован и прекрасно воспитан. Душевный его недуг в том, что он глубоко погружен в собственные мысли, боится общения с людьми и редко покидает свои покои.

Конечно, это было страшным нарушением этикета – спрашивать о будущем муже в подобном тоне. Динграсс, новая фрейлина Адемин, на пару лет старше, с ростом и лицом гренадера, отквиталась сразу же, назвав ее “ваша милость” вместо “ваше высочество”.

Напомнила жертвенной овце, где ее место.

Впрочем, в голубых глазах Динграсс появилось искреннее сочувствие. Словно преодолевая смущение, она погладила Адемин по плечу и сказала:

– Он хороший человек, ваша милость. Да и все в Вендиане будут к вам добры. Вы ведь… – фрейлина замялась, подбирая слова. – Вы ведь, получается, жертвуете собой ради всех. Вы спасаете мир.

Еще одна фанатичка, которая верит в чудовищ.

– И для этого я должна выйти вот так, – Адемин развела руки в стороны. – Голой.

Динграсс встретила ее сразу же, как только экипаж пересек границу и остановился на пограничном посту. Адемин отвели в одну из комнатушек, и фрейлина приказала ей раздеваться.

Даже нижнее белье нельзя было оставить.

– Такова традиция, ваша милость. Вы должны оставить позади все свое прошлое, до последней нитки. Для вас уже подготовлен достойный принцессы наряд, а я потом сделаю прическу.

Судя по состоянию волос Динграсс, она умела лишь мыть их грубым серым мылом и заплетать по-крестьянски, в косу. Адемин поежилась.

Ведь там будут люди. На нее станут таращиться во все глаза, чтобы потом обсудить каждую родинку на теле принцессы, отданной безумцу. Ей хотелось задохнуться от стыда, умереть, чтобы все это просто закончилось.

– Чулки, – напомнила Динграсс. – Нас уже ждут, ваша милость.

Адемин сняла чулки, бросила в груду снятой одежды. Распрямила спину – раз уж ей придется пройти через позор, то она это сделает по-королевски.

Снаружи выстроился почетный караул в темно-синих вендианских мундирах, и, опустив босую ногу на первую ступеньку, Адемин с облегчением заметила, что эти здоровяки не смотрят на нее. Все глаза были закрыты.

Спустившись и нервно прикрыв руками грудь и выбритый лобок, она пошла по импровизированному коридору мимо почетного караула к солидным господам, которые ожидали ее в конце пути – и вот они-то как раз таращились во все глаза. Адемин видела портрет своего будущего мужа, но никто из встречающих и близко не был похож на стройного молодого человека с завитыми светлыми волосами, тонким ангельским лицом и тяжелым тревожным взглядом.