Книга Омега. Ты родишь мне сына, страница 43 – Алисия Небесная

— Артём, — негромко говорит она уже на выезде с парковки. — Можем сделать остановку?

— Что-то нужно?

— Пирожное, — качает головой. — Очень. Прямо сейчас.

Я скользну по ней взглядом, чуть поднимаю бровь. — Серьёзно?

— Тебе что, сыну жалко? — улыбается, глаза смеются.

Усмехаюсь. Я знал, что омеги в период беременности едят много. Но чтобы настолько?

Разворачиваю машину к пекарне. — Пять минут. Только потому, что ты шантажируешь ребёнком.

— Абсолютно честная сделка, — отвечает, уже отстёгиваясь.

Возвращается с эклером в руке. Садится, расправляет салфетку, аккуратно откусывает. Салон наполняется запахом ванили и шоколада.

— Всё. Теперь можно ехать, — говорит с полным довольством.

Я киваю и выруливаю обратно на дорогу.

В клинику мы приезжаем точно ко времени.

Юля идёт рядом, с виду спокойная, но пальцы сжимают мою руку крепко. Как будто в этой хватке — всё, что ей нужно, чтобы держаться. Я не отстраняюсь.

— Не переживай, — тихо говорю, чуть наклоняясь. — Ты не одна. Я рядом.

Поглаживаю её поясницу — легко, чтобы не спугнуть. Она не отвечает, но чуть расслабляется.

Доктор Климов встречает нас у кабинета. Взгляд спокойный, как всегда, движения точные.

— Здравствуйте, Юлия. Артём. Проходите, — говорит ровно. — Посмотрим, как себя чувствует наша мам и малыш.

Садимся. Доктор задаёт дежурные вопросы — про самочувствие, питание, сон. Юля отвечает сдержанно, но уже без прежней зажатости. Это радует.

— Всё в пределах нормы, — кивает Климов. — Пожалуйста, ложитесь. Сделаем УЗИ.

Юля медленно поднимается, ложится на кушетку. Я остаюсь рядом, держу её за руку. Климов включает аппарат, наносит гель — она вздрагивает, и я тут же касаюсь её плеча, чтобы напомнить: я рядом.

Он ведёт датчиком по животу, вглядывается в экран.

Несколько секунд — и на серо-чёрной рябящей поверхности появляется нечто. Маленькое пятнышко. Едва различимое, почти незаметное… но есть. Наше.

— Вот он, — тихо говорит доктор. — Размер соответствует сроку. Пока ещё крошечный, но всё развивается как должно.

Юля задерживает дыхание, пальцы в моей ладони замирают.

— Сейчас… — Климов настраивает звук.

Вот он — Едва уловимый ритм, Почти незаметный.Но он есть.

— Сердце бьётся, — добавляет врач, глядя на экран. — Тихо, но стабильно. Ваш малыш живой, Юлия.

Юля не дышит. Смотрит на экран — как будто боится моргнуть и всё исчезнет.

А я стою, сжимая её руку, и чувствую, как во мне что-то сдвигается.

Мой ребёнок. Наш волчонок.

Юля поворачивает ко мне голову. В глазах блеск — не страх. Что-то гораздо большее.

— Ты слышал?.. — шепчет.

— Услышал, — отвечаю. И не могу отвести взгляд.

Павел Валентинович выключает аппарат, вытирает гель с её кожи.

— Поздравляю, Юлия. Всё идёт как надо. Срок небольшой, но сердце сформировалось, работает.

Это самое главное на этом этапе.

Юля садится медленно, будто боится расплескать внутри это едва оформившееся чувство. Губы дрожат, но не от страха. От чего-то иного.

Я помогаю ей сесть, придерживаю под локоть.

— Как ты? — тихо спрашиваю.

— Не верится, — она смотрит в пол, затем на меня. — Я… я действительно это слышала.

— Мы оба, — говорю.

Уголки её губ поднимаются. Она кивает. И чуть прижимается к моей руке.

Мелочь. Но от неё внутри всё горячо.

Климов делает пометки, закрывает карту, протягивает мне копии результатов.

— Анализы, как и планировали, завтра. А пока — режим покоя, витамины по графику. Никаких перегрузок. Вам, Артём, я бы порекомендовал давать ей чуть больше свободы. Не изолировать, не держать как хрусталь. Волчице важно чувствовать движение, связь с телом.