Книга Омега. Ты родишь мне сына, страница 48 – Алисия Небесная

Роман резко вскакивает, стул с грохотом падает на пол.

— Это ложь! — рычит он, глаза сверкают бешенством.

Артём даже не вздрагивает. Он поворачивает голову к Совету, не удостаивая Романа ни одного взгляда.

— Ультразвук подтверждён подписью врача, — спокойно произносит он. — Дополнительные тесты готовы быть предоставлены при необходимости.

Роман делает шаг вперёд, но двое стражей мгновенно перехватывают его за локти.

— Альфа, вернитесь на место, — безэмоционально говорит один из них.

Прижимаюсь ближе к Артёму, чувствую, как напряжение в его теле становится стальным.

Но он контролирует ситуацию — хищно, точно, без лишних движений.

Мужчина в тёмно-красной мантии поднимает глаза от документа.

Голос его звучит чётко, властно:

— Совет рассмотрит обе стороны. Наличие беременности — весомое обстоятельство.

Отец поднимается с места неторопливо. Его взгляд тяжёлый, давящий.

— Моя дочь, — начинает он ровно, будто выносит приговор, — омега Южной стаи. Волчица, на которую возлагались определённые надежды.

Он делает паузу, словно позволяет словам лечь в тишину. Зал замер, ловя каждое движение.

— После тяжёлой утраты Юлия едва восстановилась. Год реабилитации, чтобы сохранить её способность к продолжению рода.

Голос Волкова обретает стальную ноту, за каждым словом стоит расчёт.

— Она должна была принести потомство своей стае. Стать частью укрепления нашего наследия, нашей крови.

Он переводит взгляд на Артёма, в лице появляется плохо скрываемая злость.

— Но альфа Чернов вмешался. Без согласования. Без уважения к законам крови.

Он делает шаг вперёд, руки сцеплены за спиной.

— Теперь Юлия носит волчонка, который принадлежит не Южной стае, а чужой. Стае, к которой у неё нет ни клятвы, ни обязательств.

Слова падают в тишину зала, тяжелее стали.

— Я заявляю, — отчеканивает Волков, — что права стаи Волковых были нарушены. И что судьба омеги и её потомства должна быть пересмотрена Советом.

Он садится медленно, с холодной уверенностью.

— И что же вы предлагаете, господин Волков? — женщина из Совета говорит ровно, но в её голосе скользит сталь. — Волчица уже беременна. Вы хотите забрать её или лишить ребёнка?

По залу пробегает напряжение. Несколько оборотней едва заметно меняют позу.

Волков встаёт. Его движения сдержанные, но в них чувствуется внутренняя злость.

Он не смотрит на Юлю.

— Моя дочь, — говорит он глухо. — Волчица Южной стаи. Каждое его слово звучит тяжело, он обдумывает каждую фразу. — Она должна была принести потомство своей крови, своей стае.

На секунду в зале воцаряется тяжёлая тишина. Кто-то кашляет, но быстро затыкается.

— Но ошибки уже сделаны, — признаёт Волков.

Он смотрит на нас тяжело, с яростью в глазах. Подбородок вздёрнут, плечи расправлены, в каждой линии тела — вызов.

— Я не стану требовать прерывания беременности.

Юля рядом почти перестаёт дышать. Слышу, как её сердце колотится через тонкую ткань рубашки.

— Если волчица выносит щенка, стая примет его, — бросает Волков.

Он произносит это спокойно, но без тепла. Так говорят, когда выполняют долг, а не когда принимают с желанием.

Сжимаю руку Юли крепче. — Однако, — продолжает Волков, — связь с Черновым не признаётся автоматически.

Женщина из Совета обменивается коротким взглядом с другими. Один из старейшин что-то шепчет ей на ухо. Она слушает внимательно, потом кивает.