Книга Жена янтарного князя, страница 36 – Полина Атлант

Затем Ингольф снова обратил свой взор в суровое выражение лица статуи богини. Засунув два пальца в козьи органы, он провёл ими себе по лбу, оставляя на нем две кровавые полоски.

Я пыталась сосредоточиться, но от отвратительного запаха, плывшего по святилищу, меня подташнивало. Со всех сторон несло какой-то тухлятиной и запёкшейся кровью. Вряд ли тут проводили уборку каждый вечер. К тому же поднялась обеденная жара. Дети капризничали, младенцы орали во всю глотку, женщины слёзно истерили, подвывая в тон молитвам. Главный жрец пытался своим ритуальным бормотанием перекричать их всех. Рядом с ним вопили и словно рвали на себе одежды его помощницы. Все это страшно нервировало меня и отвлекало от нашего ритуала.

Ингольф резко потянул меня за руку к статуе богини. Я растерялась. Наверное, я должна была за ним повторить. Я посмотрела в лицо статуе и, пересилив себя, протянула пальцы к вонючим внутренностям. Но муж резко перехватил мою руку, не дав мне это сделать, и удивлённо посмотрел.

Я сглотнула и занервничала. Потому, что почти не запомнила ритуальные слова и начала что-то бормотать, под тяжёлым наблюдательным взглядом супруга.

— О великая… Мать…богиня Фригг, матерь бога… и супруга отца Одина…Прошу тебя… даруй нам много… дочерей и сыновей! Благослови нас, чтобы мы могли продлить свой род…

Затем я тоже быстро засунула дрожащие пальцы в подношение и нанесла себе на лоб две кровавые полоски.

Но по одному только взгляду Ингольфа я вдруг поняла — он не просто недоволен, а взбешён! Тяжёлый вздох сорвался с его губ, больше похожий на рык, и, схватив крепко за руку, муж потащил меня прочь из святилища.

Помощницы проводили нас из круга, радостно щебеча что-то на незнакомом диалекте, понятном лишь Ингольфу. Оказавшись на открытом месте, я почувствовала, что голова закружилась, и меня повело куда-то в сторону. Я выдернула руку и остановилась.

— Что такое, Мила… — муж не успел произнести моё имя, как к моему горлу подступила тошнота. Спазм скрутил живот, и меня вывернуло прямо на траву.

Ингольф, опешив на мгновение, схватился за меня руками, придерживая от падения. Когда рвота стихла, он стремительно подхватил меня на руки и понес к одному из шатров.

Опустив на какое-то подобие соломенного тюфяка, он достал из корзины кожаную флягу и, приподняв мою голову, начал поить.

— Сейчас, милая! — приговаривал он, вливая воду мне в рот.

Слезы ручьями текли по моим щекам. В животе как будто горел огонь, а тело била мелкая дрожь.

Ингольф сорвал с гвоздя свой плащ и укутал меня.

— Лежи здесь! — приказал он, укладывая меня на тюфяк. — Я сбегаю за знахаркой.

Он вылетел из палатки, словно ошпаренный, откинув полог, и исчез в направлении святилища. Я провожала его взглядом, пытаясь удержать тяжелые веки. Меня начало резко клонить в глубокий сон.

Все плыло перед глазами. Кажется, я начала проваливаться в дрёму….

С поля тянуло свежескошенной травой, и этот знакомый запах, словно ласковое прикосновение, немного унял мою тошноту.

Я обожала этот аромат, особенно летом. Лежать бы сейчас на прогретом солнцем песке, вдыхая пьянящий коктейль из соленого морского бриза и сухого шелеста высокой травы.

Слезы обожгли щеки. Нестерпимо захотелось назад, в то безмятежное детство, когда мы с родителями приезжали на балтийское побережье. Это место до щемящей боли было так похоже на него.