Книга Леденцы босоногой графини, страница 60 – Дия Семина

— Вот и хорошо, в доме без тётушки-то, как жить? Вы нам нужны…

Шепчу… а у самой тоже слёзы.

Тося спохватилась и помогла своей хозяйке пройти в дом, дала ей капли и уложила в постель.

Неспешно все разошлись по своим делам, Миша убежал на запруду купаться, да щуку на уху словить, а мы с мужем стоим на крыльце, пытаясь осознать, что сейчас произошло и как с этим теперь быть.

— Лия, милая моя, ты сейчас такую свирепую змею приласкала и приручила, думал, что уже ничему не удивлюсь, но ты продолжаешь меня удивлять.

— А ты меня удивил, как этому в челюсть…

— Прости, сразу не мог, это было бы нападение, а то, что он коснулся рукой твоего лица и за это получил — тут я тысячу раз прав, защищал честь жены. Даже можно было руку сломать, Пелагея бы сама с удовольствием это сделала.

— Мне нравится, что ты такой правильный, и одновременно буйный, горячий…

— Ты ещё не знаешь, насколько я горячий, а временами буйный.

Улыбаюсь, подталкиваю его пальчиком и киваю на колодец: «Так поди и остудись!»

Разворачиваюсь и спешу в дом, наконец, пора обед собирать на стол, а то скоро солнце сядет, а мы всё воюем…

Так, как? Берём вредную бабулю в семью?

Несколько дней спустя.

Княгиня захворала, видать, её основательно потряс визит ненавистного пасынка, и нам пришлось её лечить, скорее заботой и тёплым словом успокаивать, что всё будет хорошо. Особо не напоминая, что от неё же и зависит, как на самом деле сложатся наши судьбы.

Однако дела как-то сами собой начали налаживаться. Но только в хозяйстве имения, а что с нашими делами творится в городе — вообще неясно. Суды над поджигателями, опека, разборки с недокнязьями, только перечислить и плохо становится. Если не поджог и запустение, то суды нас точно разорят.

Даниилу надо бы в город съездить, отвезти описание убытков после поджога, письмо княгини Звягину отдать, и не одно. Походатайствовать об усыновлении Миши.

Несмотря на тот ужасный пример неблагодарности, какой мы получили от Прохора, Даниил ни на секунду не задумался, а надо ли ему ввязываться в подобную ситуацию. Я хотела спросить, но к чему слова, если я вижу, как они общаются. Миша тянется к Петровичу и со всем уважением относится.

Раз уж решила, что я в этом мире веду себя как слабая женщина, то так и буду. Не лезу, пусть мальчики сами разбираются.

И вот слабая женщина, с помощью сильного мужа, запустила новую партию солода. На десяти новых рамках распределила зерно и оставила в одном из залов прорастать.

Наварила почти двести леденцов. Пятьдесят из них сделали большими фигурками, некоторые обсыпала «сахарной пудрой». Само́й очень понравились. А ещё цена на новые конфеты значительно выше.

Долго любовалась результатами своих трудов, но и для своих отложила, пусть порадуются.

Миша отнёс нашей страдающей тёте один из леденцов к чаю, пояснил, как мы их делаем, и она моментально поправилась. Через минут пятнадцать примчалась к моему рабочему месту у бани и долго любовалась на наши янтарные сладости.

— Надо же, какая ты талантливая! А твой отец всё боролся с тобой.

Она села на лавочку и продолжает наблюдать, как я упаковываю в жестяную банку очередную партию из двадцати конфет.

— Я потеряла память, ничего не помню. Может быть, и было из-за чего бороться…

Княгиня так на меня посмотрела, что стало не по себе. А спросить побоялась. Она сама решилась на откровенность: