Книга Ее дикие звери, страница 99 – Э. П. Бали

После этого Лайл глубоко вздыхает.

— Вам не нужно было беспокоиться о похищении, — говорит он. — Если Лия проиграет суд, ее отец потребует, чтобы с ней поступили по Старым Законам, а это значит, что она все равно вернется к нему.

Мой анимус ревет мне в уши, и я могу только переждать это.

Глава 28

Дикарь

Восемнадцать лет назад

— Давай, щенок. Подними руки, — рычит на меня папа за пределами октагона.

Я быстро поднимаю свои крошечные кулаки, решив больше не получать ударов, когда тигренок напротив меня рычит сквозь разбитую губу. У него тоже наметился синяк под глазом, но у меня немногим лучше.

Мы двигаемся по рингу, не сводя друг с друга зорких глаз. Здесь пахнет сигаретным дымом и травкой, а также кровью детенышей, которые сражались до нас. Они вытерли пластиковые коврики ринга, но я все еще чувствую запах железа.

Тигренок бросается на меня, я пригибаюсь и замахиваюсь своими волчьими когтями. Бью его в живот, и он вскрикивает, бросаясь на меня в ответ. Я слишком неуклюж, и он задевает меня по боку. Огонь обжигает мою кожу, и я понимаю, что он меня достал.

— Блядь! — кричу я.

Мужчины и женщины за пределами ринга смеются, потому что им нравится, когда щенки ругаются. Мой папа издает низкое предупреждающее рычание.

Я знаю, что это значит для меня. Это рычание.

Я атакую соперника всем, что у меня есть, нанося удары по его голове, шее, груди. Костяшки моих пальцев треснули, но я продолжаю наступать, размазывая по нему кровь. Мордочка детеныша покрывается его собственной кровью, блестит, как свежая краска, и я слышу хруст, но продолжаю атаку, потому что все, что я слышу, — это рычание моего отца в моей голове.

— Хватит, щенок, — раздается низкий рокот у моего уха. Меня поднимают прямо в воздух, когда взрослые выскакивают на ринг, чтобы проверить тигренка, который теперь лежит без движения.

— Отпусти меня! — кричу я волку, который держит меня за шкирку.

— Успокойся, щенок. Бой окончен. Ты победил.

Облегчение теплым душем накрывает мою голову, и я перестаю дергаться.

— Правда?

Он опускает меня на землю, и я смотрю на него своими опухшими глазами. Рубен очень массивный, даже больше моего отца, и он не бьет щенков, как это делают другие взрослые, поэтому он нам всем нравится.

— Дикарь, — рычит отец, и я, прихрамывая, ковыляю обратно к нему, пока он мечет в меня кинжалы взглядом с другой стороны ринга.

— Он хорошо сражался, Фенгари, — говорит Рубен, следуя за мной. — Сумел выпустить когти. Но ему нужно научиться сдержанности. Контролю.

Щенки обычно не могут вытащить части своей звериной формы до наступления половой зрелости. Извлечь их можно только побоями, и каждый раз это причиняет боль, потому что у меня мягкая кожа. Но папа быстро вытянул их из меня. Я выпячиваю грудь, потому что слова Рубена звучат хорошо.

Мой отец что-то ворчит в ответ, когда я спрыгиваю с платформы на пол.

— Пойдем, Коса, — он щелкает пальцами в сторону моего брата, который сидит рядом с милой леди-змеей. Мой брат такой красивый, и даже в своем пятилетнем возрасте я вижу, что взрослые тоже считают его красивым. Ему не разрешают стричь свои длинные серебристые волосы, и теперь они доходят ему до локтей, хотя и за девчонку его не примешь. Глаза, голубые, как утреннее небо, осматривают мои раны, и он тянется ко мне.