Книга Магазинчик грешницы. Списанная со счетов, страница 65 – Виктория Вера

— Не реви! — строго, чтобы не вздумал себя жалеть. — Где твои родители?

Мотает головой.

— Сирота, что ли? — горло сжимается от одной этой мысли.

— Не. Папаня есть, но я к нему ни за что, — шмыгает и вытирает нос рукавом грязной рубашки.

— А чего ж так? — немного смягчаюсь.

— Так, я коли монет не принесу, он меня того… бить будет.

Вот те на.

— Зовут тебя как?

— Мика.

— А я фира Лори, — рассматриваю его тощую шею. — Голоден?

Кивает и поднимает на меня глаза, полные затаённой надежды.

— Ладно. Накормлю, а потом решим, что с тобой делать. Обещай слушаться и не вздумай воровать!

Активно кивает.

Не особо в это верю, но как бросить на улице голодного ребёнка?

По пути в лавку покупаю маковую баранку, серый хлеб, кусок ветчины, сыр и пару красных сладких яблок.

Баранку сразу протягиваю Мику. Он вгрызается в неё и тут же набивает рот. Как хомяк.

Вздыхаю, потому что у него ну очень грязные руки. Было бы правильнее, сначала заставить Мика тщательно умыться, но не морить же его и дальше голодом. Я видела, какими глазами он смотрел на еду.

Пока в лавке фиры Кларис нет покупателей, я коротко объясняю ей ситуацию. Хозяйка скептически смотрит на Мика. Мик смущённо опускает глаза в пол.

Ставим на кухне лохань. Выливаем туда котёл горячей воды и два котла холодной.

— Давай-ка для начала приведи себя в порядок, а то чумазый, как трубочист, — протягиваю пацану кусок мыла и холстину, которые мне выделила фира Кларис. — Сам помыться сможешь? — уточняю на всякий случай.

— Смогу, уважаемая.

Ишь, вежливый какой.

— Только, чур, не филонить! Хорошо? А как будешь готов, налью тебе горячего чаю и дам хлеба с ветчиной!

Ловлю нетерпеливый мечтательный детский взгляд и выхожу из кухоньки.

Нда… баранкой он явно не наелся.

В лавку заходят покупатели, и какое-то время я занимаюсь ими, а когда заканчиваю, оказывается, что Мика уже не только успел помыться, но и переоделся в чистую рубашку.

— А рубашка откуда? — оборачиваюсь к фире Кларис.

— Так, от мужа моего почившего ещё осталось. Великовато, конечно, но рукава закатать и можно носить. Чего добру пропадать? Я сейчас до соседки схожу, у неё в сундуках и штаны могут найтись. Дети-то её давно повырастали.

Кхм. Ладно. Вещи здесь действительно не принято выкидывать. Их бережно хранят годами и носят до тех пор, пока ещё можно носить.

— Ладно. Мик, ты молодец. Вижу, что постарался. Садись за стол, покормим тебя, как обещала.

Делаю бутерброд с ветчиной и сыром, наливаю горячий чай и ставлю это всё перед мальчишкой. У Мика загораются глаза.

— И вот ещё яблоко, — тоже кладу на стол. — Да не торопись ты так! Еду надо тщательно пережёвывать, а не запихивать за обе щеки!

Новые покупательницы отвлекают меня, и я растворяюсь в работе. Одни уходят, приходят другие, и всё начинается сначала.

Звон колокольчика.

— Добро пожаловать в лавку фиры Кларис…

Поднимаю глаза, готовясь с улыбкой приветствовать новых гостей, и упираюсь в обсидиановый взгляд.

Удар сердца. Отвожу глаза, замечаю рядом с Орнуа неизменную белокурую фею и ехидну.

Улыбка феи на мгновение меркнет, но тут же вспыхивает с новой силой, растягиваясь до ушей. Меня передёргивает.

— Знаешь, дорогой, думаю это место не для таких, как мы… ты же знаешь, мне подходят только сорочки из шёлка или тонкого батиста… — стреляет глазками в меня и демонстративно обхватывает предплечье Рэйнхарта. — Едва ли у них есть то, что мне нужно.