Книга Отшельница. Искра короля, страница 20 – Марина Индиви

Она была и оставалась единственной, кто мог вывести его на эмоции на ровном месте, и за это Стефан ненавидел ее еще сильнее. За это и за то, что она сделала.

— До того, как ты подаришь мне частичку себя осталось совсем чуть-чуть, — произнесла Валери, — и я волнуюсь. Я никогда ни о чем так не волновалась, Стефан, как о том, смогу ли я принять твою искру. Стать твоей Искрой…

Он хотел сказать, что их совместимость — установленный факт, а значит, все будет хорошо. Но не успел: в дверь постучал Корви, его секретарь, и Валери мгновенно вспорхнула с его колен. Пересела в кресло, стоящее по ту сторону стола. С таким скучающим видом, будто минуту назад не перебирала его волосы.

— Ваше величество. Прошу прощения, что прерываю вашу беседу, но к вам ректор воспитательного интерната. Говорит, дело срочное.

— Пусть заходит. — Он кивнул Валери, и та поднялась. Присела в реверансе.

— До встречи, ваше величество.

Стоило ей покинуть кабинет, как Корви снова отворил дверь, пропуская вперед мужчину с военной выправкой. Когда-то Адам Равэй действительно был военным, но это было давно. Получив ранение, он был назначен ректором воспитательного интерната для мальчиков. В этом заведении оказывались особо опасные подростки, и среди них — Лазар Вальден.

Стоило об этом подумать, как раздражение снова царапнуло изнутри ржавыми когтями и ядом ярости разлилось по сердцу. Он видел своего племянника один-единственный раз. Сразу после рождения.

Правда, помнил все, как сейчас: и спящего младенца, которого держал на руках Вальден, и насмешливый взгляд ублюдочного братца-бастарда.

— Если твой выродок когда-нибудь узнает правду, — сказал ему Стефан тогда. — Я вас уничтожу. Обоих.

— Ваше величество, — из размышлений его вырвал голос ректора, — у меня плохие новости. Ваш племянник сбежал.

— Бабушка всегда была деятельной, помогала нам с папой в лавке, а теперь не может даже ходить без чужой помощи. И я вижу, как ей тяжело от этого. Она чахнет и угасает. Но они с папой — моя единственная родня. Папа сказал, что я бы умерла, если бы не вы. Или стала безумной. А вы сотворили чудо!

Старушку я понимала отлично. Сама столкнулась с тем, что деятельная я превратилась в развалину. Для трудоголика нет ничего ужаснее безделья. Мы сразу чувствуем себя бесполезными. А еще я была доктором. Однажды я выбрала эту профессию, этот путь, потому что хотела спасать людей. Теперь же вынуждена была отказываться от своей главной жизненной миссии, от своих принципов в пользу своего здоровья и здоровья Лазара. Кислородную маску сначала на себя, затем на других. Я не смогу творить добрые дела за счет мальчика, каким бы самоотверженным маленьким драконом он ни был!

Марни заметила, как я покачала головой, и впихнула в мои ладони небольшой мешочек: гораздо меньше того, что Жюли отдала Теренсу, но в нем знакомо звякнули монеты.

— Я заплачу! Это мои деньги, мое приданое. Когда я обращалась к господину лекарю, он надо мной посмеялся. Сказал, что его услуги стоят дороже. — В глазах девочки заблестели слезы. — Но это все, что у меня есть. Бабушка и папа — все, что у меня есть!

Она шмыгнула носом, видимо, чтобы не расплакаться. Удивительно, Наташа мне все детство и будучи подростком закатывала истерики со слезами и соплями. Но обычно это касалось нового телефона или поездок с друзьями за границу. Я мало что ей запрещала, может, поэтому моя дочь выросла такой избалованной. Но я даже не могла представить, чтобы Ната просила что-нибудь для других. Обычно все касалось ее.