Книга Академия «505». Крах Ремали. Часть 1, страница 77 – Дария Эссес

Роксания кивнула и провела ладонями по своему медицинскому халату. Она тоже волновалась.

– Но почему именно Лира? – решился я на вопрос. – Почему именно она обладает таким генокодом? Простое совпадение?

Феникс, перебирающий на столе какие-то пробирки, ответил:

– Хотелось бы сказать, что ей повезло, – из него вырвался грустный смешок, – только всё наоборот. В то время как большая часть населения страдала от новых вирусов и эпидемий, на сестру Кая ничего не действовало. Она никогда не болела. Обладала IQ намного выше среднего. Она просто была другой, как вы с Ксивер.

И Каем.

Выходит, мы вчетвером стали простым исключением из правил. Повезло же родиться такими… не такими. Выносливость, амбидекстрия, быстрая регенерация – всё это стало предпосылками к становлению амалийцами.

Мы просто с самого появления на свет были другими.

Пока мы ехали в поезде, Роксания рассказала, что в ней нашли лишь один поврежденный ген. И как раз из-за него у нее развилась ахроматопсия. Это спасло ее от нашей с сестрой участи.

Одна генетическая ошибка.

– А как проходит процесс… Эм-м-м… – Я замялся. – Процесс становления триадой?

– Изначально ЦЭС изъял ликвор Лиры, насытил его специальными веществами и ввел в ликвор других людей, – ответила вторая лаборантка, рассматривая вялую триаду. – Далее всё то же самое делали с помощью вашей спинномозговой жидкости. После неудачной мутации ликвор запускает процесс разрушения организма, поэтому мы видим перед собой триаду, а не ремалийца.

– Из-за этого тогда на острове я ввела тебе снотворное в шею, чуть ниже затылка, – объяснила Рокси. – Атлант находится между шеей и черепом. Вводить сыворотку нужно между ним и затылочной костью.

Я кивнул, обрабатывая полученную информацию. Мне редко приходилось сталкиваться с медициной, но я провел много времени, изучая то, чем занимались до Падения родители.

– Всё это мы поняли, когда изъяли спинномозговую жидкость. – Лаборантка кивнула на триаду. – После мутации это единственное, что в ней остается. Разрушенные клетки, то есть теневые, имеют свойство уплотняться, поэтому триада может укусить или съесть человека.

Роксания двинулась к существу. Я рефлекторно сделал шаг вперед, но она подняла руку и спросила:

– Она была голодна, поэтому вы приманили ее, а когда она обрела плоть, схватили и изъяли ликвор?

– Да.

Теперь это всё объясняло.

– Неплохо, – пробормотал я. – И какие результаты?

– Неутешительные, – вздохнула другая лаборантка. – Кроме этого мы ничего не узнали. Как обратить их обратно – неизвестно. Мы выдвинули только одно предположение, поэтому, собственно, и связались с Исайей.

И тут все посмотрели на меня.

Спустя час я сидел за одним из до блеска начищенных столов и морщился от боли в затылке. Субокципитальная пункция – не особо приятный, долгий и скрупулезный процесс. Надеюсь, из меня не нужно высосать всю эту желтую штуку, чтобы спасти мир.

Сейчас я наблюдал за тем, как Роксания подходит к триаде со шприцом в руке. Несмотря на ситуацию и тяжелые воспоминания, я поразился ее умениям. Она стала бы хорошим врачом.

Словно почуяв опасность, триада заверещала и начала бесноваться.

– Может, это сделает кто-то другой?

Роксания посмотрела на меня поверх очков.

– Переживаешь за меня?

– За триаду.

Она хмыкнула.

– Хорошо.

Лаборанткам всё же пришлось подстраховать Рокси. Они вскинули руки, и с кончиков их пальцев потекла сила плеяд. Именно потекла, а не атаковала. И это оказалось намного мучительнее, потому что триада заскулила, словно ее медленно резали на кусочки.