Книга Скованная льдом, страница 73 – Нина Черная

Не стал я ждать ничего больше, заставил вьюгу перенести меня прямо в покои главные. Те, которыми я так редко пользовался, предпочитая кабинет. Меня сразу оглушила тишина, больше ни воя, ни плача не слышалось, да и ветер не завывал печально.

Поднялся с колен прямо вместе с Настенькой и ощутил, как все корочкой льда покрывается вокруг, а внутри бушует что-то лютое. То, что я прятал и запирал столько столетий внутри себя.

Все доводы о том, что она простая человечка, и не стоит такого внимания, остались там, на поляне в Заколдованном лесу. Или еще раньше, на ложе, для даров предназначенном. Потому что только при виде Насти кровь закипела, а еще недавнее желание жестоко наказать ее за побег разбилось вдребезги, стоило только увидеть ее огромные испуганные глаза.

Уложил аккуратно на постель — как живая. Сжал кулаки и шагнул обратно, разбираться с тем, кто посмел отнять у меня часть моего сердца, часть жизни.

При переходе обратно немного унял свои чувства, покрывая себя ледяной броней, так же, как покои в тереме. Это отрезвило, вернуло мысли на место, а сердце заставило биться ровно. Не положено мне такого демонстрировать. По крайней мере, не при смертных.

На поляне все осталось, как прежде: волки застыли в своих позах, поджав хвосты и трясясь от холода с ужасом вперемешку, я почуял этот поганый запах, стоило только выйти из вихря снежинок, люди сбились в кучку и тряслись пуще волков.

Я глянул на всех исподлобья, выбрал главного и тихо спросил, только даже главный, самый смелый с виду, сжался, да попытался попятиться:

— Кто магию применил запретную? Да по чьему совету?

Ответом стало мне молчание. Я криво ухмыльнулся и приблизился на шаг. Со стороны волков послышался скулеж жалобный. Трусы. Человеческие женщины тем временем упали наземь без сознания, вызывая у меня глухое раздражение глубоко внутри.

— Я жду, — поторопил их властно, разминая пальцы и собирая вокруг притаившийся мороз.

Белый матерый волк — вожак — переступил с лапы на лапу, поджал уши и вдруг крутанулся через голову, а в снегу блеснуло серебром лезвие кривого ножа. Я моргнул, а подле моих ног уже сидел огромный мужчина, светлые волосы в разные стороны топорщатся, а голова склонена низко, в почтении.

Значит, оборотни нас настигли, а не простые волки, какие позабыли, как людьми быть.

— Прости, великий, — прохрипел вожак громко, видимо, переход дался ему сложно, — не признал в тебе хозяина леса. Думал, что ты с разбойниками заодно. Была у них защита сильная, долго я их искал… — вдруг зачастил вожак, подняв глаза чистые, как горный ручей, на меня, отчего брови мои сошлись еще больше на переносице, а зубы сжались со скрипом, — да только не сообразил допросить, девиц спасал, потом хотел, а они…

— Я в курсе, — поморщился я, как от боли зубной, перебивая быструю речь вожака, — и о личности помощника осведомлен, только не вам, людям, его судить.

Вожак поджал губы и нахмурился, кулаки сжал. Видно, не по нраву ему оказалось сравнение с людьми. Что ж, не моя беда.

— Расскажи лучше, кто в твоей стае предатель? — спросил глухо, внимательно оглядывая притихших волков.

Никто не спешил за вожаком перекидываться, все ждали, когда гнев мой уляжется, наивные.

— Не держу таких, — нахмурился вожак еще больше, — мы царю-батюшке повинуемся, а по его указке каждого воина волхвы проверяют, — на последних словах вожак содрогнулся и взгляд опустил, видно, не слишком приятная процедура.