Книга Влюбись за неделю, страница 112 – Рия Радовская

— Дугал! — я кинулась ему на шею, он подхватил за талию, приподнял, прижимая крепче. Как хорошо, что сегодня вернулся раньше!

На фоне моего смеха интонации Келса показались вдруг не язвительными, а ворчливо-грустными:

«Ко мне из других миров жены не прилетают. А в этом — скучные».

— Ты слишком стар для веселья. А зависть — плохое чувство.

«Убирайтесь. Оба. И не вздумайте возвращаться без жеребят. Глупые люди, вечно вы тратите время не на то, что по-настоящему важно».

Ну конечно, последнее слово Келс всегда оставляет за собой. Хотя обычно он оказывается прав.

КОНЕЦ

— Элли, котик мой, успокойся! Я думаю, мама права. Твой, эм-м-м, салат… он и в самом деле странный. И в торте наверняка очень много вредного холестерина. Ты ведь сама говорила, то есть писала, что уважаешь здоровое питание? А твои черри? И вот это, как оно называется? — Дилан Уилберн брезгливо ткнул пальцем в сырные шарики с чесноком. — Котик, ты ведь русская? А это… это какая-то мексиканская кухня! Или ваши ученые уже вывели перец чили, неотличимый от помидоров?

Миссис Уилберн кивала на каждое слово сына, поджимая губы и озирая накрытый стол с таким видом, словно ее заставляли есть дохлых лягушек и салат из тараканов. А на «мексиканскую кухню» заблестела глазами и сказала приторным голосом кандидатки в свекрови:

— Милочка, вы совершенно зря думаете, что сыр — приправа к чесноку, а не наоборот. К тому же класть в блюда сырой чеснок… — она выразительно пожала плечами. — Варварство! Есть же чесночный соус, прекрасный, классический рецепт, впрочем, и его следует использовать весьма умеренно. Этот запах… — она презрительно сморщила нос.

И Элла не выдержала.

— Да уж получше вашей английской овсянки с селедкой на завтрак! Как можно сочетать селедку с овсянкой⁈ Если это не анекдот о сэре Баскервилле и Бэрриморе, — она фыркнула, отвернулась от несостоявшейся, судя по всему, свекрови к столу и принялась перекладывать «Оливье» из салатницы обратно в контейнер. Стоило ли стараться! Уж точно не ради этих снобов! Да лучше она горничную в гостинице угостит настоящей русской новогодней кухней!

Контейнеры с салатом, закусками, горячими котлетами по-киевски один за одним скрывались в недрах клетчатой дорожной сумки. Сверху лег упакованный в пергаментную бумагу «Наполеон». Элла окинула семейство Уилберн — мамашу и сыночка — тем тщательно отрепетированным взглядом, которым ставила на место хулиганов и двоечников, с вжиком задернула молнию и процокала в коридор. Некстати вспомнилось, как миссис Уилберн, встречая гостью, пощупала холеными пальцами ее дубленку и спросила:

— До России еще не дошла мысль, что убивать братьев наших меньших ради шкур — негуманно? Да и, между нами, милочка, вы и так-то не идеал стройности, а в этом балахоне…

— Ешьте свои пудинги, — бросила Элла в пространство, потому что проводить ее никто не вышел. — С Новым годом!

И ушла.

Как еще хватило сил дверью не хлопнуть!

Хорошо, что остановилась в гостинице. Решила, что преждевременно и неосторожно принимать предложение Дилана вот так сходу, когда всего общения — скайп и переписка. Приехала знакомиться.

Познакомилась! Тьфу на них.

Мягко закрылась за спиной дверь подъезда. В лицо ударил теплый, влажный ветер. Плюс восемь — да уж, ее дубленка и правда здесь не слишком хороша, и вовсе не в гуманности дело. Эту бы поборницу гуманности и защитницу права овец на жизнь — куда-нибудь в Иркутск или в Челябинск. Или в Воркуту. И пусть там красуется в своем гуманном, одобренном Гринписом синтетическом пальто.