Книга Влюбись за неделю, страница 23 – Рия Радовская

«Ищу менеджера по рекламе! Просьба обращаться только людей с тремя высшими профильными образованиями! Портфолио, стандартный пакет документов, выписку со всех имеющихся счетов, рекомендации от четырех известных в мире рекламы профессионалов предоставлять обязательно!» Однако запросы! Самое смешное, что такие вот деятели, требующие «стопиццот» рекомендаций и портфолио, достойное Нобелевки, сами, как правило, абсолютные нули. Здесь, как видно, тоже, судя по ехидному «Ключ от сейфа в швейцарском банке забыл» все теми же черными чернилами.

В глаза бросилось такое же острое и черночернильное «мисс Блер». Что? Неужели он не так уж… то есть, все-таки замечал Шарлотту? Может, все не настолько безнадежно, как мне казалось?

Я вчиталась в объявление, затем — в острый почерк профессора. «Ищу моделей для съемок в рекламе. Приветствуются фактурные девушки, красивые глаза обязательны». Кстати, глаза у Шарлотты… теперь у меня… и правда красивые, необычные, с колдовской зеленью на общем карем. «Пишут „глаза“, думают „грудь“. Как раз для мисс Блер. Удачное применение ее фактуре и, разумеется, глазам».

Да-а-а уж, приложил так приложил. Я представила свою реакцию, если бы узнала, что наш главред считает меня безмозглой клушей, годной только трясти сиськами в рекламе. Уволилась бы — сразу же! Это, в конце концов, унизительно! Но Шарлотта… Не могла же она быть настолько идиоткой⁈ Все-таки ее сюда взяли, в это «самое престижное» учебное заведение! Хотя… что она там говорила о богатом отце? Может, не только или не столько за собственные заслуги посчастливилось оказаться на этом месте? Или у профессора просто завышенные требования к ассистенткам? Но что тут завышать, если даже я, ничего не зная о мире вообще и Академии в частности, вполне справляюсь? Или мне пока не попадалось сложных задач?

Я смотрела на ровные строчки объявления и косой, острый, летящий почерк доктора Норвуда и не могла понять, что теперь делать. Потому что, если уж честно, первым и пока что единственным пришедшим в голову вариантом был глупый и истерический — схватить профессора за лацканы его безукоризненно отглаженного пиджака, трясти и вопить: «Я — не она!»

Ну ладно, можно не трясти. И не вопить. Но надо же что-то предпринять⁈ Потому что сейчас мои-Шарлоттины шансы добиться от него внимания близки к абсолютному нулю. И я даже не могу винить его за это.

Кошмар.

Кофе закончился, я удивленно заглянула в опустевшую чашку — сама не заметила, как выпила. И никакого удовольствия.

Сделать еще?

Нет. Бесполезно. Выпью еще одну или десять — ничего не изменится. Не исчезнет ни это дурацкое объявление, ни мнение Дугала Норвуда о Шарлотте. Безнадега.

Я положила листок, прижав его пустой чашкой.

— Сидней. Пять дней, даже с половиной. Отлично, — сказала вслух и не узнала собственного голоса. Ах да. Он ведь и так не мой.

— Помечтаете в обеденный перерыв, — раздалось от двери. — Вы нужны в нижней лаборатории. Практикум по возгонке у алхимиков.

Профессор прошел к своему столу и вдруг обернулся. Кажется, он впервые смотрел на меня так — прямо и бесконечно долго, а темная бровь медленно ползла вверх. Вообще может человек так изгибать брови? И что происходит? На лице профессора не дрогнул ни один мускул, но отчего-то казалось, что это для него крайняя степень изумления.