Книга Лицензия на вой, страница 118 – Хелен Харпер

— У меня тоже это есть, — выплюнула она. — Об этом пишут во всех социальных сетях, как на английском, так и на немецком.

Скарлетт сглотнула.

— Вот оно, Дев. Аванопулос, или Алина, или кто там ещё замешан? Это определённо они.

— У правительства Германии есть один час, чтобы передать две тысячи биткоинов, — прочитал Деверо, и с каждым словом у него сводило живот. — Или три конкретных места в Берлине будут взорваны, как Пантеон в Риме. Эники-беники, — чёрт. — Они наращивают свои усилия. Больше целей. Больше денег. И меньше времени.

— И они смеются над нами со всей этой ерундой. На что спорим, — ледяным голосом спросила Скарлетт, — что цели находятся более чем в часе езды отсюда и мы не сможем найти их вовремя?

Майер сжал челюсти.

— Мы знаем о зданиях, попавших в короткий список, из того, что рассказал голландец в Риме. Их уже прочесали. Что бы здесь ни происходило, в этих местах по-прежнему будут находиться силы безопасности.

— Террористы знают, что Виссье был схвачен. Они, должно быть, знают, что их первоначальный список будет обнародован, и, несомненно, соответствующим образом скорректировали свои планы. Они на десять шагов опережают нас, — Деверо заговорил с жаром. — Каких достопримечательностей нет в этом шорт-листе, но они находятся более чем в часе езды?

Майер всплеснул руками.

— Есть много мест! Эти чёртовы бомбы могут быть где угодно!

— Подумайте, — прошипел Деверо. — Музеи. Церкви. Разрушение какого места больше всего навредит берлинцам?

— Я не знаю!

Кёниг вздёрнула подбородок.

— Как насчёт моста Обербаума?

Майер напрягся.

— Это не здание.

— Да, — согласилась Кёниг. — Но он имеет символическое и экономическое значение. Он был частью границы между Восточным и Западным Берлином. Сейчас он считается символом единства всего города. Кроме того, зачем это должен быть музей или церковь? Сейчас все они закрыты из-за того, что произошло в Пантеоне. Обербаумбрюкке — более логичный вариант.

— Вот только, — сказал Майер, — он всего в двадцати минутах езды отсюда.

Скарлетт посмотрела на них обоих.

— У вас есть какие-нибудь другие идеи? Есть ещё что-нибудь, что может быть целью?

— Это как иголка в стоге сена, — плечи Майера поникли. — Одной из целей может быть Обербаум. Кто знает? Если мы совершим ошибку, если отправимся не туда…

Гремлин, имени которого Деверо всё ещё не знал и который до сих пор не произнес ни единого слова, прервал его.

— Взгляните на сообщение, — сказал он. — Прочтите его ещё раз.

Розенфарбен заметил это первым.

— Scheisse, — выплюнул он. — Одна из целей — это определённо Обербаумбрюкке, — сказал он. — Это должен быть он.

— Я не… — Майер побледнел. — Schnick schnack schnuck.

Деверо моргнул.

— А?

— Вместо «эники-беники» в немецком требовании написано Schnick schnack schnuck.

— Это не насмешка, — выдохнула Кёниг. — Это подсказка. Они хотят, чтобы мы нашли одну из бомб. Они хотят, чтобы мы подтвердили, что они не лгут.

Конечно. Деверо возвёл глаза к небу, осознав, что Кёниг, должно быть, права. Это был единственный способ получить чёртовы деньги.

— В чём разгадка? — спросил Деверо. — Что это значит?

— Когда мы играем в «камень, ножницы, бумага», иногда по-немецки мы говорим Schnick schnack schnuck.

— И что же? — спросила Скарлетт.

— На мосту Обербаум есть художественная инсталляция. Неоновая вывеска показывает…